«…Можно побиться об заклад – никто сразу не узнает того, кого он изображает. Какой-то важный, скажут, плотный сановник, – из приезжих с Кавказа, должно быть! Между тем это знаменитый французский романист Александр Дюма, на романах которого выросло не одно русское поколение.
А.Дюма. Фото ИваницкогоЭтот портрет – большая редкость, чуть ли не уника, принадлежит графу С.Ю. Витте.
История портрета такова.
В 1859 г. Александр Дюма путешествовал по России и был в Тифлисе, на Кавказе, довольно долгое время. В то время путешествие на Кавказ было своего рода подвигом, и жизнь там носила совершенно обособленный, отличный от всего европейского характер. Все приезжавшие на Кавказ из России отдавали дань удовольствия и восторга Кавказу тем, что сейчас же облекались в местные одежды. Так поступил и «Герой нашего времени», так поступают многие и теперь, когда сами туземцы начинают носить «немецкое платье». Немудрено, что мечтательный и пылкий, любивший эффекты, Александр Дюма тоже поддался обаянию места и нарядился сыном Кавказа.
В это время, в 1859 г., С.Ю. Витте, был еще десятилетним мальчиком и жил вместе со своими родителями в доме своего деда, генерала Фадеева, члена совета управления наместника на Кавказе (тогда наместником был князь Барятинский), женатого на княжне Долгорукой из рода петровских Долгоруких. Дом Фадеева считался одним из первых по гостеприимству и радушию хозяев, и все приезжавшие в Тифлис уже непременно являлись его гостями.
Конечно, и Дюма был его постоянным гостем, и вот в один прекрасный день, когда романист явился в кавказском костюме, с него снял фотографию живший в одном доме с Фадеевым, во флигеле, горный инженер генерал Иваницкий. Фотография тогда была большой новинкой, а у генерала Иваницкого был свой аппарат, и фотографический портрет Дюма Иваницкий подарил Фадееву. Таким образом, он перешел по наследству к графу Витте». (Новое Время. 18 июля 1909 г. № 11978)
АЛЕКСАНДР ДЮМА В ЧИР-ЮРТЕ
Со времени той давней поездки Александра Дюма на Кавказ прошло уже почти полтора века. Но его книга путевых заметок оказалась не только документом об истории нашей страны, одной из самых непростых ее страниц. Эта книга на удивление современна. Многим нынешним политикам ее совсем неплохо было бы перечитать, чтобы разобраться сейчас в кавказской ситуации. Ниже приведен небольшой фрагмент воспоминаний великого писателя о его пребывании в Чир-Юрте (ныне город Кизилюрт в Дагестане)
Граф Ностиц«…Посреди казарм Нижегородского полка мы увидели большое здание, великолепно освещенное; мы догадались, что это жилище князя и направились к его подъезду. В первой зале незнакомый штаб-офицер подошел к нам. Я его принял за князя и приветствовал, но он, не дав мне договорить, объявил, что он не князь Дондуков, а его преемник граф Ностиц. И так мы очутились в гостях у графа.
Князя предупредили между тем о нашем прибытии, и он скоро присоединился к нам; одна рука его была на перевязи. Мы вошли во второй зал, весь обтянутый великолепными персидскими коврами князя. Первый предмет, обративший на себя наше внимание, была картина довольно значительных размеров: она представляла черкесского вождя, защищающего со своими людьми вершину одной горы. Я спросил, кто удостоился быть героем картины? Мне отвечали, что это Хаджи-Мурат, один из самых легендарных героев Кавказа.
Князь Дондуков-КорсаковЦелая стена залы украшена почетными знаками, пожалованными полку. Знамена его георгиевские, а трубы из серебра, украшенные также крестом св. Георгия. Князь Дондуков и граф Ностиц показывали нам все эти знаки отличия с истинно отеческою нежностью. Один был опечален новым своим назначением, принуждавшим его оста¬вить начальство над таким полком, другой гордился тем, что признали его достойным преемником.
Между тем как мы осматривали этот почетный музей, залы постепенно наполнялись офицерами. Всякий вечер в 8 часов князь Дондуков имел привычку ужинать, и все офицеры приглашены были раз навсегда: приходил, кто хотел. Доложили, что ужин готов; мы отправились в столовую, где раскинут был стол, накрытый на 25-30 персон. Полковая музыка гремела в продолжение всего ужина. После ужина начались танцы. Это было сделано собственно для нас. Приглашены были лучшие плясуны полка, и перед нами исполнились все национальные танцы. В Чир-Юрте я не мог не заметить разницы между русским солдатом в России и тем же солдатом на Кавказе: здешний солдат веселый, живой шутник, даже проказник, и при всем том мундир полка для него предмет гордости.
Дом в Чир-Юрте, где гостил А.Дюма у князя Дондукова-КорсаковаВ этот вечер граф Ностиц показывал моему товарищу Майне целый альбом видов Кавказа, и в особенности Тифлиса, сделанные им самим посредством фотографии.
На другой день утром к крайнему нашему прискорбию мы должны были расстаться с милыми хозяевами. Майне увозил с собою пять или шесть фотографических картин, а я портрет Хаджи-Мурата.
Сверх того, мне подарили на память от имени нижегородских драгун клочок знамени, отбитого ими у Хаджи-Мурата в Табасарани».
Потто В. История 44-го драгунского Нижегородского полка.
СПб., 1895. Т. VII. С. 164
Adam Dervishev

Verfasser/in
Admin
А вот путевые впечатления Александра Дюма (отец), который в середине Х1Х века путешествуя по России попал на Кавказ:
«…чеченское племя … 117080 душ обоего пола.
… донских казаков, которых не нужно смешивать с линейными (терские, гребенские, сунженские) казаками.
Линейный казак, родившийся в этой местности, постоянно соприкасающийся с неприятелем, с которым он неминуемо должен рано или поздно столкнуться в кровавой схватке, с детства подружившийся с опасностью,- солдат с двенадцатилетнего возраста живущий только три месяца в году в своей станице, т.е. в своей деревне, а остальное время до пятидесяти лет на поле и под ружьём,- это единственный воин, который сражается как артист и находит удовольствие в опасности.
Из этих линейных казаков, сформированных, как выше было упомянуто, Екатериной и впоследствии слившихся с чеченцами и лезгинами, у которых они похищали женщин,- подобно римлянам, смешавшихся с собинянами,- выросло племя пылкое, воинственное, весёлое, ловкое, всегда смеющееся, поющее, сражающееся. Рассказывают о невероятной храбрости этих людей.
Когда горцы выкупают своих товарищей, попавших в руки русских, они дают четырёх донских казаков или двух татарских милиционеров за одного чеченца, или черкеса, либо лезгина; но они меняют только линейного казака на одного горца.
Именно здесь я заметил ( в Чир-юрте ) разницу между русским солдатом в России и тем же солдатом на Кавказе. Солдат в России имеет печальный вид; звание это его тяготит, расстояние, отделяющее от начальников, унижает его. Русский солдат на Кавказе – весёлый, живой, шутник, даже проказник и имеет много сходства с нашим солдатом; мундир для него предмет гордости; у него есть шансы к повышению, отличию. Опасность облагораживает, сближает его с начальниками, образуя некоторую фамильярность между ним и офицерами…
На какой-то станции Камино (спутник А.Дюма) поднял плеть на замешкавшегося ямщика.
-Берегись,- сказал тот, схватившись за кинжал,- ведь ты не в России!
Эта уверенность или, лучше сказать, эта гордость независимого человека очень ободряла нас».