Как я жила эти 30 дней пыток?
Молилась и проклинала.
Молилась за Украину. За Збройні сили України. Отдельно за батальон Азов. За души убитых.
Эти 30 дней я проклинала чертово отродье на земном шаре — страну, ее дикое население, ее тошнотворную культуру, благодаря которой этот смрад на земле стал возможен.
Я не могу читать и слышать язык оккупанта ни в исполнении добропорядочных домохозяек, ни — тем более — в исполнении “интеллектуалов”.
Ни откровений о коллективной вине и ответственности, ни об индивидуальной вине и ответственности.
Один только звук речи носителя этого языка доставляет мучительную боль.
Интонации и содержание. Выражение лица.
Я внимательно читала и слушала эти дни «носителей философских мыслей».
Даже страдающие и кающиеся. Все мимо. Все фальшиво.
Эти люди так ничего и не поняли…
Переходишь на украинский канал — люди.
Каждое слово, каждая мысль, каждая фраза — живая и человеческая.
Идешь к «старшему брату» на канал — мертвечина и тупость.
Эти 30 дней я провела так же, как и последние 30 лет.
В мучениях от необходимости и невозможности «сходиться» с этой цивилизацией.
У представителей этой цивилизации до сих пор не испарилось желание поучать и наставлять, несмотря на Бучу, несмотря на Самашки, несмотря на Тбилиси.
32 года назад, 9 апреля 1989 года в Тбилиси я увидела русского солдатика, смачно убивающего 16-летнюю грузинскую девочку.
Он делал это с удовольствием, как точно выразился президент Зеленский.
Что бы вы почувствовали на моем месте?
Учитывая, что ничего, кроме Тбилиси, мне на дух не нужно было.
В октябре 1993 года, когда мне принесли моего первого младенца, я услышала, как в темном и холодном коридоре роддома грузинские женщины выкрикивали проклятия в адрес «великой цивилизации».
В Абхазии в эти дни “великая цивилизация” убивала грузин.
Эти крики до сих пор у меня в голове вместе с руинами проспекта Руставели, мертвыми телами и ужасом открытия, что «великая культура», оказывается, несет смерть другим культурам.
Это осознание того, что этот «ужас» — ТЫ и есть.
Это часть тебя.
То, что ТЫ сказал. То, что ТЫ не сказал и чему не помешал.
Это и есть КУЛЬТУРА и ничего больше.
И ТЫ обязан это понимание и знание, этот секрет Полишинеля, что «наша с вами великая культура», оказывается — страшный сон для других — это нужно объяснять — своим, «очень-очень великим».
Потому что внутри этой «великой культуры» все отравлены ядом и все содержат в себе элемент чертовой серы.
И ничего, кроме «окончательного решения вопроса» других народов эта культура не способно произвести.
Народы столетиями про тебя это знают.
А для тебя это открытие.
Тебя не хотят. Ты задолбал всех. Своим Достоевским. Толстым. Чеховым. Табаковым. Михалковым. Парфеновым.
И приложил в довесок к Достоевскому саперную лопату по черепу 16-летней грузинской девочки.
Ты оторвал ноги чеченскому малышу в Самашках.
Ты изнасиловал и убил мать на глазах у сына в Буче. А потом и самого сына сжег.
Это сделал ты. Это сделала я. Иначе не могло быть. Это было заложено.
Так заткнись. Не умничай. Не «интересничай». Просто закрой пасть.
И если вы эту простую мысль впустите в себя (сделайте усилие, напрягитесь), для вас станет жизненно важным идти к чеченцам и просить у них прощения за 300 000 убитых.
И срочно начинать делать все, что возможно, чтобы освободить от себя и своего Достоевского с саперной лопатой замученные братской любовью народы.
А не садиться на игрушечного коня, напяливать буденовку и скакать с новым непорочным бело-синим знаменем по помещению “антивоенного комитета”.
Что здесь непонятного?
Разве не было понятно, что за «окончательным решением чеченского вопроса» должно было последовать программное «окончательное решение украинского вопроса»?
Эту простую мысль я пытаюсь донести каждому из этой «великой цивилизации» ровно 32 года, со своего шока 9 апреля 1989 года в Тбилиси.
Со своих 16 лет, с траурного выпускного класса, траурного последнего звонка в мае 1989 года.
В Петербурге я пыталась говорить юным архитекторам — очень талантливым — что весь их налаженный — мною — их быт — может рухнуть в одну секунду. Война это делает.
В ответ — рыбий взгляд. Не понимают.
St. Petersburg High Society — Beau Monde — рыбий взгляд.
“А что, собственно, надо?”.
Богема Петербурга — художники, архитекторы, актеры — рыбий взгляд и “Мы за мир! Мы за любовь”.
Здесь в Праге — «великие либералы» — не хотят и слышать про Ичкерию. Рыбий взгляд. «Хехе. Вы там сами со своими чеченцами разбирайтесь».
— Але! Редакция! Мы сделали фильм про независимость Ичкерии! Мы доказываем, что Российская Федерация напала на независимое государство! Наконец мировое сообщество сможет увидеть, что “Чечня никогда не была внутренним делом России”, как десятилетиями рассказывали Западу!
— Редакцию это не интересует, — пишет мне легендарная редакция, ее департамент, отвечающий за Кавказ.
— Простите, Инна, мы ничем не можем вам помочь, — пишет мне директор р@сской службы легендарной радиостанции.
Wow! Мне не надо помогать! Ты себе помоги — объясни миру, что эта “демократическая” страна оккупирует не со вчерашнего дня, а с декабря 1991 года.
Как объявила себя новой демократической страной, сфальсифицировала свое членство в ООН, (ибо там до сих пор в Совете Безопасности болтается странное СССР), так и начала оккупацию.
Но демократам великой цивилизации это не мешает гордиться своей демократией.
Хорошо сказал Ахмед Закаев: поменяют Пупкина на Тряпкина и опять начнут защищать свои (только им одним ведомые) демократические и либеральные ценности.
И про Ичкерию как всегда будут говорить стесняясь и в курилке.
И народы опять получат поучение, наставление, назидание, дидактические лекции.
«Ты это неправильно сказала. У нас так не принято. Завязывай с расизмом» — пишут мне философы, не тронутые сочувствием к убитым чеченцам.
У них принято по-другому.
С этим вот «нас так учила наша великая культура в КГБ-шном МГИМО на факультете политтехнологии Марсксизма — Ленинизма», они и продолжают жить дальше.
Пойдешь на украинский канал — узнаешь, что есть люди.
Достойные. Храбрые. Гордые. Сражающиеся. И говорящие человеческими голосами.
Потом включишь кого-то «великого из МГИМО» и все…
Скачет на деревянной лошадке с бело-синим флагом и заходится от переполняющего восторга и восхищения самим собой.
Я думаю, что пока «великие» на своей шкурке не испытают всей жестокости того, через что пришлось пройти чеченцам, ингушам, грузинам, украинцам, крымскотатарскому, литовскому, польскому и другим народам, «великим» не будет дано понять таких, казалось бы, очень простых вещей.
Я им желаю всем сердцем это испытать.
Тогда они хотя бы поняли, что сейчас, когда украинцы погибают по программе «ден@цификации», хорошо бы прикрыть варежку.
Хотя бы не умничать.
Я уже не прошу о большем.