Category archive

Разное

рубрика: Разное
Министр Иностранных Дел ЧР Ичкерия Аминат Саиева.

В студенческие годы мне не раз посчастливилось услышать голос Абдурахмана Авторханова по радио Свобода, которое студенты слушали тайком даже друг от друга (доносительство было довольно обычным явлением среди наших студентов). Радио Свобода считалось вражеским рупором и потому те, кто осмеливался прослушивать, сильно рисковал. В основном, немедленным исключением из института. Но смельчаки среди студентов всегда находились. Радио Свобода всегда заглушалось, и настроиться на его частоты было нелегким занятием – различные помехи в виде постоянных резких шумов, сильного треска, свиста и прочего не позволяли нормально слушать, но в редкие моменты голос диктора прорывался и какая-то одна фраза могла сказать о многом. И однажды такая фраза из уст Абдурахмана Авторханова — «Ассалам алейкум, к1енти» — в начале радиопередачи прозвучала словно из далекого космоса. Германия, Мюнхен, радио Свобода и загадочный Абдурахман Авторханов, казалось, находятся на другой планете.

Прошли годы. Распался СССР и на его обломках были созданы новые государства. Чеченский народ, веками стремившийся к свободе, использовал свое право на государственность и в 1990-1991 г.г., опираясь на законы СССР, РСФСР и международное право, провозгласил независимость Чеченской Республики. В этот сложный для чеченцев период Абдурахман Авторханов душой и сердцем был со своим народом. Часто созванивался с Президентом Джохаром Дудаевым, давал советы и предостережения. Писал статьи для российской печати, в которых фактически обращался к российским властям не совершать ложных шагов в отношении чеченского народа. Например, в статье «Чечня, чеченцы и президент Ельцин», изданной в 1991 году в журнале «Новое время», А.Авторханов пишет: «Если российское правительство хочет решить чеченский вопрос мирным путем, то переговоры с чеченцами надо вести не с позиции силы и не на языке ультиматумов, которые на них никогда не производили впечатления. Лучше всего было бы, если бы сам Президент России Борис Ельцин нашел время выслушать их претензии и жалобы из уст доверенных представителей чеченского народа для мирного решения конфликта.»

По приглашению литовских парламентариев холодной осенью 1994 года я, сотрудник министерства иностранных дел ЧРИ, прибыла в Вильнюс, чтобы открыть чеченский информационный центр. Это был мой третий приезд в Литовскую Республику по служебным делам. В Чечении было напряженное положение из-за стягивания российских войск вокруг границ Республики. И я должна была спешить со своей миссией.

С первых же дней своего пребывания в Вильнюсе я запланировала поездку в Мюнхен, чтобы встретиться с Абдурахманом Авторхановым. В этом мне помогал наш представитель в Германии Абдулла Кадыров. 20 ноября 1994 г. в сопровождении члена Сейма Литвы Альгирдаса Эндрюкайтиса я вылетела в Германию. Альгирдас Эндрюкайтис был не только членом Сейма, но и председателем парламентской группы поддержки независимости ЧРИ, которая была организована в ноябре 1992 г.

Конечно, с тех пор прошло много лет и нелегко вспоминать все, что было, потому что последующие события в моей жизни и в судьбе моей страны и моего народа были настолько страшными и тяжелыми, что все предыдущее почти меркнет.

Мюнхен оказался не таким далеким и вполне понятным городом. Знала, что и знаменитое радио Свобода тоже находилось в Мюнхене. На следующий день сразу после 10 часов утра Абдулла Кадыров отвез нас к Абдурахману Авторханову в предместье Мюнхена, в маленький городок Ольхинг. Я очень волновалась перед встречей, мысленно представляла, как все произойдет, готовила какие-то вопросы. И наконец, мы заходим в тесный, темный коридорчик скромно меблированной небольшой квартиры и к нам вышел Он, Абдурахман Авторханов. Несколько секунд я не могла сказать слова, я с трудом сдерживала слезы. Передо мной стоял человек-легенда, которого много лет хотела увидеть, поговорить. Авторханов в своих Мемуарах пишет как будто обо мне: «Ореол славы какого-нибудь большого человека действует на нас как психологический гипноз на далеком расстоянии — чем дальше расстояние, чем недоступнее этот человек, тем блистательнее в наших глазах нимб, который окружает его воображаемый образ. Нет лучшего средства развенчать этот образ, чем непосредственное общение с ним. Поэтому-то пророков и не признавали в собственной стране.»

Абдурахман встретил нас с подкупающей простотой, но рассматривал пытливым взглядом живых темных глаз. Его жена, Людмила Петровна, высокая, статная женщина, была с нами любезна.

Абдулла оставил нас и уехал по своим делам, а мы пробыли в гостях у Авторхановых весь день.

Мне сразу же захотелось выразить ему свое восхищение его личностью и творчеством. Рассказала, как тайком, но восторженно о нем и о его творчестве высказывались мои педагоги в МГИМО. Когда я сказала, как я мечтала его увидеть, Абдурахман с мягкой улыбкой ответил: «О, это музейный интерес.»

Первый час разговора был несколько официальным и напряженным, но мне удалось перевести наш разговор в более теплое и открытое общение. Абдурахман оказался очень светлым, чистосердечным, дружелюбным и импульсивным собеседником безо всякого намека на манию величия. Сразу разговор зашел о событиях последних лет в Чечении, о независимости, высказал свое восхищение Президентом Джохаром Дудаевым. В связи с возможными провокациями со стороны России, Абдурахман сказал, что ничего нельзя исключать – Россия остается со своим тоталитарным, агрессивным багажом, усеченная, обиженная и злопамятная, она, возможно, захочет решить чеченский вопрос военными, полицейскими методами. По-другому они не умеют. Его слова – «Окраинные народы России свободно и без последствий могут освободиться из-под России лишь в том случае, когда сама Россия станет свободным, демократическим государством. А пока Россия способна лишь удерживать нерусские народы мертвой хваткой.»

Что касается других народов Северного Кавказа, Абдурахман считал, что самый лучший вариант для северокавказцев объединиться в будущем в общее конфедеративное государство, где не будут стоять территориальные претензии, заложенные политикой российских и советских властей. Для этого есть и исторические примеры общего прошлого. Только таким образом можно будет выжить малочисленным народам. Авторханов помнил, что 25-26 августа 1989 года в Сухуми состоялся первый съезд горских народов Кавказа, на котором присутствовал Зелимхан Яндарбиев со своими соратниками из организации «БАРТ». В Сухуми чеченцами впервые была выдвинута идея федеративной государственности народов Кавказа, которая была принята участниками съезда положительно. Авторханов признал, что на этом съезде чеченцы предстали грамотными политиками.

Абдурахман вставал из-за стола и, прохаживаясь по комнате, громким голосом рассказывал о себе. В этот день я услышала почти всю историю его жизни. Сейчас его биографию и его творчество можно найти в интернете, а тогда это звучало эксклюзивно. Рассказал, почему перешел линию фронта в 1942 году и ушел к немцам. Как было тяжело ему это сделать, потому что очень любил свою родину и свой народ. В далеком 1942 году Лаврентий Берия, глава НКВД СССР, поставил ему условие – или он едет в Чечению и ликвидирует Хасана Исраилова, который руководил вооруженной борьбой с советским режимом, или его самого ждет расстрел. Авторханов соглашается ехать в Чечению, там в горах он встречается с Хасаном Исраиловым, который был его другом. За ужином Абдурахман откровенно рассказывает Хасану о мотивах своего приезда, о том, что ему нужно спасать свою жизнь. В этот вечер Абдурахман вместе с Хасаном решают, что ему нужно уйти к немцам, поскольку иного пути Абдурахману не оставляют.

Тотальная депортация чеченского и ингушского народов стала для Авторханова большой личной трагедией. Он писал письма видным мировым политическим лидерам с просьбой содействовать возвращению на родину чеченцев и ингушей. Вместе со своим другом Салаудином Гугаевым, жившим в США, Авторханов в 1955 году написал обращение в ООН, накануне приезда на Генеральную Ассамблею ООН Н.Хрущева. В этом Обращении была подробно изложена суть жестоких сталинских акций, приводились факты, цифры, свидетельства очевидцев. Как известно, после возвращения Хрущева из США, режим для спецпереселенцев в СССР начал смягчаться, а через два года чеченцы и ингуши вернулись на родину.

Абдурахман рассказал, что в начале октября 1994 г., то есть за полтора месяца до моего и Альгирдаса Эндрюкайтиса приезда к Абдурахману, к нему приезжала делегация из Надтеречного района, члены которой фактически были в оппозиции к Джохару Дудаеву. Абдурахман не назвал имен, но впоследствие я узнала имя одного – Руслан Мадиев, который при министре Шамиле Бено был заместителем министра иностранных дел Чеченской Республики с 1991 по 1992 год. После их визита Авторханов написал письмо Президенту Д.Дудаеву. Привожу отрывок из этого письма от 8.10.1994 г.: «Глубокоуважаемый и дорогой мой президент Джохар Дудаев! Я в отчаянии. У меня было два удара и каждую минуту жду третьего. Смерть для меня явится избавлением не столько от мук физических, сколько от духовных. Меня доконают страдания за судьбу нашей многострадальной Родины. Я боюсь, что Чечня перестанет существовать как биологическая ячейка. Поэтому я решил обратиться в последний раз, попытаться заключить мир между Грозным и Надтеречным районом, из которого я происхожу. Только что меня посетила делегация моего района… Я внушил этой делегации свою строгую мысль — начать мирные переговоры с Президентом, выключив из Политической игры Хасбулатова и КГБ…»

Как мы знаем, так называемая оппозиция из Надтеречного района ответила на призыв Авторханова танковым броском на Грозный, 26 ноября 1994 года.

В тяжелейший период для чеченского народа великий Абдурахман Авторханов писал Президенту Джохару Дудаеву 1.01.1995 г.: «Дорогой Джохар! В этот судьбоносный час, когда речь идет о том, быть или не быть чеченскому народу на этой грешной земле, хочу, дорогой Джохар, обратиться к тебе с моим может быть последним прощальным словом: ты обессмертил имя чеченского народа, подняв перед всем миром знамя Свободы и Независимости твоих великих предшественников — шейха Мансура и имама Шамиля. В то время, когда пресловутые «отцы» великой западной демократии трусливо дрожат перед палачами из Кремля, считая новое народоубийство в Чечне внутренним делом Москвы, ты уже на деле доказал, что Запад дрожит перед колоссом на глиняных ногах…».

Абдурахман также рассказывал и о своей семье. С горечью сказал, что ему пришлось оставить жену и двух дочерей в Чечении в 1942 году. В Германии вновь женился, на украинке Людмиле и теперь у него есть сын Тамерлан, которым он очень гордился, и любимая дочь Зара. Жизнь в Германии не была для Абдурахмана безопасной. НКВД, а затем КГБ вели за ним постоянную охоту с целью ликвидации. Подсылали даже родственников, которых он близко подпускал, не ожидая предательства. Но Всевышний хранил его.

Трудно в данном коротком рассказе изложить все, что я услышала и о чем говорили. Мы провели прекрасный незабываемый день. Я наслаждалась речью Абдурахмана, говорил он так же отлично, как и писал. Несмотря на то, что он долгие годы прожил в Европе, он сохранил чеченский горячий темперамент и любовь к шуткам. По отечески частенько и игриво приобнимал меня и целовал в щеки, что меня сильно смущало. Заметил, что в его молодости не было таких образованных девушек, что общаясь со мной, ему еще сильнее хочется вернуться на родину. Его жена Людмила Петровна все время присутствовала в наших беседах, была внимательна и бережно относилась к Абдурахману.

Вечером прощаясь мы долго не могли разойтись. Абдурахман, несмотря на многочасовое и насыщенное общение, чувствовал себя бодро и все не хотел меня отпускать, держался за мои руки и просил вернуться. Я подумала, что мой визит ему не был в тягость, напротив, вернул немного ощущение Родины. Каким я почувствовала Абдурахмана — душой поэт, истинный гуманист, чувствительный, открытый, отзывчивый и ранимый.

В Мюнхене мы провели еще один день, посетив радиостанцию Свобода. Знаменитый Тенгиз Гудава повсюду сопровождал нас, посвящал нас в тонкости внутренней «кухни» радиостанции, знакомил с журналистами и сотрудниками разных редакций, а в конце предложил мне работать у них.

25 ноября вернулись в Вильнюс и на следующий день в Чечении началась война – штурм Грозного так называемой «оппозицией», ударной силой которой были российские танки и военные силы. Абдурахман Авторханов сразу же связался со мной по телефону, его голос дрожал, было видно, что он очень обеспокоен. Наша телефонная связь еще длилась почти до конца 1995 года. После возвращения из поездки в Чечению и освободившись из-под ареста в Дагестане в первой половине 1995 года сын Абдурахмана Тамерлан Кунта приехал в Литву поблагодарить меня за содействие в его освобождении из российской тюрьмы. В последующие годы Тамерлан постоянно участвовал в конференциях, проводимых по чеченским вопросам в Сейме Литвы. Он показал себя интеллигентным, образованным и информированным человеком, владеющим несколькими европейскими языками. Тамерлан высоко ценил своего отца и с большим уважением относился ко всему, что касалось Абдурахмана. Увы, после 1999 г. наше общение с Тамерланом прекратилось.

К сожалению, я не смогла больше посетить дорогого Абдурахмана Авторханова – истек срок действия моего советского паспорта, согласиться на российское гражданство я никоим образом не могла и пару лет жила в Литве в ожидании литовского документа.

24 апреля 1997 г. Абдурахман Авторханов ушел из жизни (Дала декъал войла иза), оставив после себя целую эпоху, в которой он занял выдающееся место. Борец с коммунистическим тоталитаризмом, главный враг советского режима А.Авторханов создал произведения, развенчивающие бесчеловечный коммунистический режим в СССР. Его блистательный ум, глубокие знания, незаурядная память, неординарный образ мышления, внутренняя сильная мотивация дали ему возможность занять высокое положение в Западном мире.

Профессор, доктор политических наук Абдурахман Авторханов — человек, оказавший огромное влияние на всю политологическую мысль ХХ века, прожил яркую жизнь – гениальный ученый, талантливый писатель, патриот, гуманист, борец за справедливость, человек необыкновенной силы духа и несгибаемой воли. Боль и переживания за свой народ Абдурахман Авторханов пронес через всю свою жизнь. А.Авторханов до конца своих дней был любящим и преданным сыном своей Родины.

Я счастлива, что мне судьба подарила возможность увидеть его, услышать его голос, говорить с ним, почувствовать насколько великим был и является наш соотечественник, человек наших кровей, нашего темперамента Абдурахман Авторханов, который также принадлежит всему миру.

Министр Иностранных Дел ЧРИ Аминат Саиева.

Вильнюс, 07.11.2018г.

 

http://thechechenpress.com

Перевернутый мир

рубрика: Разное

(Работа, завоевавшая Первую премию на Литературном Конкурсе 2015 года)

Б1аьргаш шаьш шайх теша, лергаш нахах теша.
(Глаза верят самим себе, уши — другим людям)
Поговорка

Сумерки. Гололед. Снега за окнами внедорожника уже почти не видно. Да его и днем-то не везде можно было разглядеть: потонул под разлитым мазутом. Черные озера на когда-то белых полях – мрачная картина. Такая же мрачная, как эти кустарные нефтяные заводики.
– Забылась. Как их называют по-русскому? – спросила Эми у Николая.
– Самовары. Сами варят, что могут. А что не могут, то жгут – лишь бы другим не досталось. Жалуются, что еды не хватает, а тут, считай, золото на помойку вышвыривают. Нормально, да? … Я закурю, не возражаете?
Поначалу она ожидала, что приставленный к ней сопровождающий начнет грубить или клеиться. Но Николай, он же старшина Рябов, был обходителен, вел себя по-джентельменски и даже оказался неплохим собеседником. Вроде бы, после школы он нигде и не учился, всю жизнь прослужил в армии, но мог в нескольких словах ухватить суть любой проблемы, говорил прямо, без выкрутасов. Эми это нравилось. И веселый его характер, и спортивные плечи, и короткая стрижка, и весь его регбистский облик нравился. И вообще, он ужасно напоминал Кевина, ее старшего брата. Брат – летчик вертолетно-спасательной службы – погиб при исполнении, в горах Британской Колумбии, когда Эми было 17.
– А сколько вам лет?
– 32. Старый?
– Нет, в самый то, – и они оба засмеялись.
Приближался гигантский факел – наверное, главная скважина в округе. «Нефтедоллары – на ветер» – хороший заголовок», – подумала Эми. – «Или нет: «Нефтяная гарь Чечни». В общем, надо будет подумать. В Ванкувере привыкли бережно относиться и к природным ресурсам, и к окружающей среде. Так что главреду такое понравится.
Вскоре Цоци-Юрт остался позади. Они выехали на главное шоссе, а оттуда Николай свернул на юг. Прямо на развилке их снова остановил патруль. Парень в камуфляже долго слепил ее фонарем, нервно листал ворох бумаг, врученный ему Николаем, и даже успел ткнуть ее в бок дулом автомата. Затем началась ставшая привычной викторина.
– Почему из Канады? – Потому что канадка.
– Тогда почему одета, как местная? – Чтобы внимания не завлекать.
– А почему по-русски говоришь? – Бабушка русская (это было враньем: бабушка родилась в Гданьске, русского не знала, и Эми его выучила в университете).
– А «Рейн сити хер альд» – это как понимать? – Левая газета. Поддерживаем российский политичный курс в мире.
«Странно», – думала Эми, – «столько разных патрульных, а вопросы всегда задают одни и те же. Но и это ладно – только зачем они все норовят ткнуть меня своим автоматом?».
Судя по всему, ответы не удовлетворили проверяющего. Николай отвел его в сторону, что-то доверительно объяснял. Потом они оба куда-то звонили. Потом Николай похлопал его по спине и прокричал Эми непонятную фразу:
– Таможня дает добро.
Включив зажигание, он сказал:
– Вот индюк. Всего тут без году неделя, а уже зоб раздувает. У меня нюх на таких, знаю, как их на место поставить. Но ничего: скоро доедем до места, у меня там знакомые ребята служат. Так что спокойно будет … Я, кстати, извиняюсь. Чисто из любопытства – вы ведь, не замужем, наверное?
Обычно она пресекала любые проявления флирта. Но сейчас совсем не возражала.
– Почему думаете?
– Хмм. Если бы у меня была жена или невеста, тем более – такая, я бы ее сюда не отпустил.
Эми улыбнулась: избитый приемчик, но ей почему-то было приятно.

***
Лагерь беженцев располагался в общежитии. Вроде бы, раньше тут жили рабочие цементного завода, а теперь – те, кто потерял дом в соседнем селе. Грязное месиво на полах, отбитая штукатурка на стенах, едкий вонючий запах. Слава Богу, хоть комнату дали отдельную. Правда, кроме двух двухъярусных полуразвалившихся кроватей другой мебели там не было.
– А умывальник и туалет – в конце коридора, – пояснил комендант, немолодой, хотя еще и не слишком старый человек с усталым лицом, – но на нашем этаже не работает. Надо на второй или третий. Вам сын покажет, Ваха. И если что – зовите сразу его или Умара. Это я.
Николай отправился к своим друзьям в военчасть, и Эми еще раз отметила его деликатность: ни на чай напрашиваться не стал, ни по рюмочке за мир между народами не полез предлагать, как те штабные нахалы в Ингушетии. «Приятный парень, маме бы он понравился: так на брата похож», – подумала она и тут же одернула себя:
– Но ты, дорогая, сюда не романы крутить приехала, а репортажи верстать. Так что поменьше глупостей.

***
Ночью выпал снег. Был он такой свежий и чистый, что Эми было жалко топтать его. У ворот, оживленно разговаривая и словно ожидая чего-то, толпились люди. На нее никто не обратил внимания. Она прошла вдоль ограды, вышла в какой-то переулок и вскоре оказалась у реки. Домов тут уже не было – только сараи да кучи мусора и щебня. На берегу красовалось раскидистое дерево. К нему были привязаны самодельные качели. На досточке, вцепившись в веревки и откинувшись назад так далеко, что черные волосы ее касались снега, сидела девочка. Рядом валялась розовая вязаная шапка с помпоном.
– Ты что делаешь? – удивилась Эми.
Девочка долго глядела на нее снизу вверх, потом выпрямилась:
– А ты так пробовала смотреть?
– Как?
– Ну, наоборот, чтобы все было перевернуто. Тогда и небо – другое. И лица – другие. Вот у тебя сейчас вместо рта – лоб, брови – внизу, а во лбу – рот. Смешно. Не пробовала?
Эми задумалась:
– Не вспомню. Нет, наверное.
Девочка встала с качелей:
– Я знаю, кто ты. Из-за тебя Абухановых выгнали.
– Как? Ты про о чем?
– Сказали: иностранка едет. Нужна комната отдельная. И – все. Вот в нашей комнате – шесть человек. Я, мама, папа, дедушка Умар, бабушка Айна, и брат Ваха. А сегодня гуманитарку привезут.
Девочка нахлобучила шапку на голову и, расшвыривая ногами снег, побежала к общежитию.
– Подожди, куда выгнали?
Но та уже не ответила.

***
– Да не берите вы в голову, – утешал Николай Эми. – Никто никого не выгонял. По правилам одна комната всегда остается в резерве: на экстренный случай. Если там кто-то и был, то, значит, комендант решил деньжат срубить по-тихому. Ушлый мужик. У меня нюх на таких. И сын у него мутный какой-то. Вроде, я его уже видел где-то… Но где? А девочка, скорее всего, перепутала. Или выдумала.
«Может, он и прав», – подумала Эми, – «в любом случае, завтра меня уже здесь не будет, так что комната освободится. А сегодня надо работать».
«Гуманитаркой» оказались несколько банок консервов: мясо, сгущенка и еще что-то.
– Считается, что вот этого нам должно хватить на три месяца, – пожаловалась понурого вида женщина. – Хорошо еще, во время зачистки деньги не нашли. Хоть что-то из еды купить можно.
– Но ведь зачистка делали, чтобы словить боевиков? – не поняла Эми.
– Ловили боевиков, а поймали меня с детьми, сестрой и родителями. Пока разбирались, дом снарядами повзрывало.
Умар водил ее по общежитию. Глядя на то, как эти измученные люди ютятся в своих клетушках, Эми искренне жалела их. Но то, что они рассказывали, вызывало у нее недоумение. Вот старик, который говорил, что русские солдаты продержали его в яме на морозе целую неделю. Вот мать, которая во время зачисток откупалась кольцами и серьгами: лишь бы не уводили ее дочку-школьницу. Вот муж и жена: федералы связали их сына, засунули в стог сена и подожгли. Все это не укладывалось в сознании и уж у главреда точно вызвало бы подозрение. Да, люди, сидевшие перед нею, прошли через ад. Но в этой ситуации многие склонны преувеличивать. От страха, от стресса.
– А еще от желания покрыть своих родственничков, которые к бородатым подались, – прокомментировал потом Николай. – У меня любимый герой – капитан Жиглов. Его Высоцкий играл – но вы не знаете, наверное. Так вот он говорил в кино: «Наказания без вины не бывает». Если кто-то и пострадал – значит, была причина. Так что все, что вы тут слышите, надо типа фильтровать, и не раз. Вы же видели наших солдат: люди как люди. Присягу Родине давали. Долг исполняют. А местные из нас зверей каких-то делают. Знаете, как нас тут называют? «Гаски хак» – «русские свиньи». Нормально, да? А мы за эту землю кровь проливаем. Спасаем ее от ваххабитов. Которые, между прочим, спят и видят, как бы и ваш Запад тоже изничтожить.

***
С интервью она закончила поздно вечером. Вымоталась. Хотела упасть на что-то мягкое, растянуться. Но лежать на грязном матрасе в общежитии не хотелось.
– А пойдемте в часть, с друзьями познакомлю? Это рядом, – предложил Николай. И она согласилась.
Она сидела в компании этих простых, светловолосых ребят и чувствовала себя весьма уютно. Пили чай и коньяк. Кто-то шутил, кто-то показывал фотки. Веснушчатый паренек пел под гитару, поясняя ей: «А сейчас Розенбаум», «а это «Наутилусы», «теперь «Любэ». Потом грянули хором. Правда, слова были странные: «Пусть хоть грузом «двести»//главное, что вместе//скоро все вместе поедем мы домой».
Ей казалось, что она вернулась в школьные годы, в скаутский лагерь в горах. Нет, прав Николай: эти люди – просто люди. Верно, конечно, что их в Чечню никто не звал, но ведь и они здесь не по своей воле оказались. А это значит, что… Эми так и не успела додумать, что именно это значит. Усталость и немного коньяка сделали свое дело, и она провалилась в сон.
Проснулась она оттого, что кто-то гладил ее по голове. Она сразу поняла: Николай. И еще она поняла, что все эти три дня ждала, чтобы эти сильные руки трогали, ласкали ее. Вот так… да, крепче, еще крепче. Она обхватила его за шею, впилась ему в губы. Все было так сладко и маняще… И все же в самый последний момент она оттолкнула его от себя.
– Ты чего? Испугалась? – спросил он.
– Извини. Я хочу… Но не хочу. Слишком быстро происходит. И выглядишь ты, как мой брат. Я такое не могу.
Даже в темноте она почувствовала, что он улыбнулся.
– Ладно, будем ждать. Какие наши годы!
Он мягко поцеловал ее и встал. Оказалось, что все это время они лежали на тюфяках и одеялах, довольно умело расстеленных на полу. «Надо же – целое ложе успел соорудить», – подумала она и опять уснула.

***
Когда она открыла глаза, в комнате никого не было. В доме тоже. Она вышла во двор военчасти. Умыла лицо снегом. Странно, где же все?
Она шла берегом реки к общежитию. Белел рассвет. Впереди уже проглядывалось вчерашнее могучее дерево. Как оно называется? Похоже на дуб. Может, и есть дуб… И тут она услышала крики и ругань. Кто-то яростно матерился по-русски. А потом раздался еще один крик – явно детский. Она побежала к дереву, а добежав – застыла.
Никаких качелей там уже не было. А на веревке был кто-то подвешен за руки. Кто-то очень маленький. По розовой шапке на голове, Эми поняла, кто. На земле, опершись спиной о ствол дерева, валялся мужчина. Рядом, покачиваясь, размахивал руками военный. Несмотря на холод, он был в одной тельняшке.
– Где сын? Куда сына спрятал, падла? – орал он.
Эми подошла ближе. Военный обернулся. В ужасе она узнала в нем Николая. Точнее, от того Николая, которого она знала, в нем почти ничего уже не было. Лицо стало другим – красным, злобным – и глаза почернели совсем, одни зрачки остались. Он посмотрел сквозь нее и двинулся к стволу. Ноги плохо слушались его. Только сейчас Эми увидела, что человек под деревом был Умар. Его губы, нос, лоб – все это превратилось в сплошную кровавую рану.
Николай приставил к горлу коменданта армейский нож:
– Где он?
– Не знаю, в город вчера уехал. Он ничего плохого не делал.
Николай ударил его кулаком в подбородок.
– Не делал? Да он со своими бандюгами ребят из нашей разведроты перерезал. Но только на нем тогда борода была! А я все равно его узнал, гада. У меня нюх на таких. Понял?
– Ваха никогда на войне не был. Вчера в город уехал. Делайте со мной, что хотите, только внучку отпустите.
Все это было похоже на сон. На дикий ночной кошмар. Не исключено, что это и был сон. Но времени разбираться не оставалось. Эми бросилась с девочке, попыталась отвязать веревку.
Николай подскочил к Эми, с ненавистью толкнул ее в снег:
– Пшла тсюда, бл-дь американская.
– Nick, why are you doing this? That’s not you, Nick 1, – повторяла она, но он не обращал на нее внимания. А вокруг стояли простые светловолосые парни, которые так душевно пели вчера.
– Старшина, – сказал один из них – тот самый, веснушчатый, что играл на гитаре. Правда, на гитаре он уже не играл, а курил, сплевывая на снег. – А, может, ты реально ошибся? Они тут все и так типа на одно лицо. А мы еще всю ночь бухали не по-детски.
– Ошибся, говоришь? А вот мы сейчас и проверим, – Николай подобрал какую-то палку с земли. Подошел к девочке. Накрутил веревку на палку, так что тело девочки еще выше поднялось над землей.
– Прикольные качельки, а? – хмыкнул он.
– Руки – больно, – заплакала та.
Николай резанул ножом по петлям ее куртки. Пуговицы слетели. Он приставил нож ей к животу.
– Дед, а давай посмотрим, чо у ней там внутри.
И тут какая-то сила подняла Эми с земли. Она кинулась на Николая. От неожиданности тот упал. Она хлестала его по опухшим щекам и в исступлении кричала:
– You’re a Nazi, you’re a goddamn freaking Nazi 2.
Поначалу Николай даже не пытался защититься. Но когда ее уже оттаскивали, резко взмахнул кулаком. По лицу ее что-то потекло. Ее замутило. Неожиданно для себя самой она вдруг бросила этим людям услышанные случайно слова: «Гаски хак». Она даже не имела это в виду: просто слишком уж ей было худо и обидно.
И тут в руке Николая сверкнуло лезвие и молнией вспыхнуло перед ее глазами. Она почему-то не почувствовала боли. Только во рту стало солоно, но сглотнуть было нельзя, потому что вместо горла там было теперь что-то большое, холодное и страшное.
Лежа спиной на снегу, Эми успела подумать: «А ведь девочка права. Если смотреть на мир, задрав голову, то он – совсем другой. И небо – вверх ногами. И это дерево. И эти странные люди… вместо рта – лоб. И восходящее солнце … Смешно. Все по-другому в этом перевернутом мире».
А потом солнце стало валиться обратно за горизонт – и исчезло. А с ним исчезло и все остальное.

Леонид Сторч, Таиланд.
2014-12-10

1 Что ты делаешь, Ник? Ты ведь не такой, Ник.
2 Фашист. Проклятый, фашистский урод.

Об авторе

Леонид Сторч: р. 1963, г. Санкт-Петербург. Закончил Восточный ф-т СПбГУ по специальности «китайская филология» и Юридический ф-т Флоридского Государственного Университета (США), где получил степень Juris Doctors. Автор ряда работ по китаистике и юриспруденции; преподаватель кафедры Культурологии в Университете Синакхаринвирот (Бангкок, Таиланд); постоянный блогер сайта «Эха Москвы», где он опубликовал более 150 статей; гражданин США; живет в Таиланде.

Литературные премии:
Русская премия: 2013, лонг-лист (повесть «Праздник»)
Литературная премия им. Марка Алданова: 2013
Лауреат журнала «Флорида» (категория: публицистика): 2001

Основные произведения:
«Деревянный саксофон: Повести и рассказы», изд-во «Геликон Плюс», 2009 (ISBN 978-5-93682-579-8)
«Расставания: Сборник стихов», изд-во «Поверенный», Рязань, 2008 (ISBN 978-593-550-245-5)
«Следы на воде» (Сб. стихов) (под псевдонимом «Леонид Ланский»), Изд-во «Восточная литература», Москва, 2004 (ISBN 5-02-018426-8)
«Вечер осенний» (повесть), «Новый журнал», No 273, декабрь 2013

 

www.leonidstorch.ru

https://ru.wikipedia.org/wiki/Сторч,_Леонид

Светлана Комарова: как я работала в таежной школе (нервным — не читать)

рубрика: Разное
Новые Известия

Успешный бизнес-тренер Светлана Комарова давно живет в Москве и никому раньше не рассказывала, как в 90-х восемь лет работала учительницей начальных классов в глухих дальневосточных деревнях. Боялась вспоминать, — пишет об авторе в своем блоге Маргарита Горских, предваряя эту публикацию из журнала «Такие дела».

https://newizv.ru/news

19 лет назад русские фашисты расстреляли гуманитарный коридор в Чечне

рубрика: Разное
Urus-Martan, Chechnya, November 1999.
Chechen citizens (two women and a child) that were trying to escape the town of Urus-Martan during its seige by the federal forces. General Shamanov (in the middle) ordered to blow up this car several minutes before the scene — out of suspicion that there might be guerilla fighters escaping. https://noorimages.com/feature/the-second-chechen-war/

Коридор смерти

22 октября 1999 года командование российских оккупационных войск заявило, что запрещает гражданам Чечни, желающим избежать артиллерийских и авиационных обстрелов, пересекать границы Чечни.

26 октября 1999 года через СМИ Москва объявила о создании специального «гуманитарного коридора», через который мирные жители могут покинуть Чечню.

Поверив обещанию русского военного командования, утром 29 октября 1999 года большие колонны беженцев двинулись в сторону Ингушетии, а также по направлению к Дагестану, Ставропольскому краю, Грузии.

Когда беззащитные колонны беженцев двигались по дорогам, русские войска начали массированный артиллерийский и авиационный обстрел.

29 октября 2018 года, исполнилось 19 лет со дня совершения российскими войсками одного из самых бесчеловечных, подлых и коварных преступлений против мирного населения Чечни.

Многокилометровые пешие колонны людей, со своим наспех собранным скарбом, детьми, стариками, больными и нескончаемый поток автотранспорта, двинулись по «гуманитарным коридорам», спасаясь от авиационных и артиллерийских обстрелов.

Оказавшимся на административной границе с Ингушетией в населенном пункте Ассиновская (Эха-Борзе) русские оккупанты объявили, что приказа о пропуске беженцев еще нет, мол, надо подождать.

Через час русский офицер вышел к людям и громогласно заявил, что коридор для беженцев открыт не будет по невыясненным пока еще причинам, и потребовал вернуться домой… Людям ничего не оставалось, как подчиниться.

На обратном пути в районе с. Шаами-Юрт колонну беззащитных людей атаковала российская авиация.

Очевидцы рассказывают, что выпущенные ракеты попали в автобус, набитый стариками, женщинами и детьми. Многие из них сгорели в пламени возникшего пожара. Среди сгоревших грудные дети, беременные женщины. Были атакованы и другие машины, они горели в кюветах.

На дороге валялись трупы, фрагменты человеческих тел: головы, оторванные руки и ноги. Абсолютное большинство убитых русскими были женщины и дети.

После первого удара последовал второй. Самолеты развернулись и атаковали выживших после первого удара. Пулеметные выстрелы косили их у опушки лесного массива, в гуще которого люди пытались укрыться.

Вот только один пример, о котором рассказала сотрудникам правозащитного центра «Мемориал», свидетельница тех трагических событий Юсупова Зина Абдулаевна.

«Мы 29 октября 1999 года уже подъезжали к Шаами-Юрту, когда заметили два самолета. Они начали пускать тепловые ракеты. Я предположила: -Может это они нас собираются бомбить? Мадина ответила: — Нет, это наверное, боевики где-то. Не станут же они бомбить колонну беженцев!

Не прошло и пяти минут, как ракета попала в водителя машины, идущей впереди. Он, видимо, погиб сразу, потому что машина развернулась слишком резко. Мы выскочили из своей машины. И тут, опять взрыв, и я почувствовала, что меня, как будто сильно сжало.

Когда я начала приходить в себя, то увидела, что дети лежат мертвые, взявшись за руки. Я встала и смотрела на них ничего не понимая. В кювете были люди, они затащили меня к себе.

Потом было еще восемь таких ударов. Люди кричали «Ложись!», но мне показалось, что если я лягу, то у меня оторвет руку или ногу. Потом я опять выскочила на дорогу и увидела, что Мадина лежит на трупах своих детей.

«Иди сюда»,- крикнула я, но Мадина ответила: «Нет, я хочу умереть вместе с ними!».

Там лежала еще женщина. У нее была рана в груди и оторвана нога. Мадина была ранена в предплечье, у меня было ранение в шею, касательное ранение руки, осколочное ранение в бедро.

Магомед, племянник Мадины, был ранен осколком в спину, у Асламбека были сквозные ранения обеих ног, мать Магомеда была контужена. Трупы детей Мадины (Илоны и Сайд-Магомеда) мы собирали под обстрелом. Мальчик погиб от раны в живот, а девочка была без головы, левая нога была полностью раздроблена. Забрали раненую женщину Асму. По дороге она умерла.

Умерла еще одна женщина, наша соседка. Ей осколок попал в сердце и вышел из спины. Везде лежали куски мяса и одежды: и на дороге, и на деревьях… Нам кажется, что эту пробку создали нарочно.»

По многочисленным свидетельствам очевидцев, пострадали в этой бойне и сотрудники международного комитета «красного креста», их машина была раскурочена, были жертвы.

На втором, северном, участке коридора на Петропавловском шоссе из расположения российских войск с гор по беззащитным людям прямой наводкой били дальнобойные орудия и прицельно стреляли снайперы.

На подъезде к селения Толстой-Юрт горели машины, гибли люди. Из селения Старая Сунжа погибла целая семья из пяти человек, а также семья Эмиевых- отец и две дочери.

Сумевшие спастись от обстрела четверо детей, 17-летний юноша и 28-летняя девушка в течение пяти суток скрывались от рыскающих по местности военных, без пищи и воды, без теплой одежды, вздрагивая от каждого шороха и только 3 ноября вышли к окраине населенного пункта, где им и была оказана первая помощь.

В селении Горячеисточненское по людям велся огонь из дальнобойных орудий и танков, с вертолетов строчили пулеметы. Выстроившихся в длинные очереди людей в разных населенных пунктах обстреливали и бомбили беспощадно и долго.

Сомнений никаких не оставалось-это была заранее спланированная акция, геноцид, направленный на уничтожение как можно большего количества мирных чеченцев, унесший сотни жизней, начиная от грудных младенцев, беременных женщин и заканчивая глубокими старцами.

Позже, где следы массового расстрела мирных граждан были наиболее заметны, а именно на Петропавловском шоссе, российскими военными была подогнана техника, вырыты большие ямы и закопаны убитые и раненые (еще живые) вперемежку. Так скрывались следы этого чудовищного преступления.

Перед тем как зарыть трупы, вояки обчищали мертвых, унося с собой деньги и золотые украшения – кольца, серьги, браслеты, цепочки, одежду и обувь…

Буквально через три месяца, в феврале 2000 года, грязная и подлая тактика выманивания мирных граждан Чечни в «гуманитарные коридоры» с последующим их уничтожением, была применена генералом-убийцей Шамановым в селении Катыр-Юрт.

Шаманов лично пообещав жителям «коридор», дождался пока те придут к блокпостам и в грубой, резкой форме дал понять, что никакого коридора не будет и силой погнал людей обратно в село. Через некоторое время село было обстреляно с воздуха и земли. В итоге — более 300 мирных жителей были убиты и столько же ранены…

Так называемое мировое сообщество (ООН, Европарламент, ПАСЕ Исламская конференция и пр.) никак не отреагировал на эту резню.

В Москве поняли, что мир промолчит и никто не будет возмущаться по поводу массового убийства чеченцев после того, как русские провели своеобразную репетицию резни до бойни беженцев 29 октября.

6 сентября 1999 года, во время празднования Дня независимости Чеченской Республики Ичкерия, массированные удары были нанесены по населенным пунктам Ножай-Юртовского района. А именно- по райцентру Ножай-Юрт, Замай-Юрту, Зандаку, Гилянам, Джугуртам.

Тогда не последовало никакой реакции со стороны т.н. международного сообщества. Не было никаких возмущений и после ковровой бомбежки села Элистанжи 7 октября 1999 года, в ходе которой были убиты и ранены более 150 мирных жителей большинство среди которых были дети и женщины, а село разрушено.

Вот имена некоторых «террористов», которых убили русские оккупанты в Элистанжи:

Хамзатов Адам-4 года, Саитов Ислам-4 года, Арцуев Заур-7 лет, Чумаков Ислам – 15 лет, Петирова Сацита-14 лет… И старики: ветеран Великой Отечественной Войны, кавалер многих орденов, пенсионер, 75-летний Рамзан Аппазов, пенсионерка Гехаева Эпси-79 лет, Гехаева Хижан-71 год…

Всего было убито 50 человек и более 100 ранены.

Молчал мир после кровавого теракта в Джохаре (Грозном) 21 октября 1999 года, когда по приказу Путина были нанесены удары ракетами «земля-земля» по базару, роддому, больницам и мечетям чеченской столицы. В результате этих ударов были убиты более 500 мирных жителей.

После атаки на рынке насчитали около 200 трупов. В родильном доме были убиты 28 рожениц, новорожденных детей, врачей. Ранено 95 человек.

В поселке Калинина (Маас), в мечети и микрорайоне «Олимпийский» разорвавшиеся ракеты унесли жизни 41 человека. Было ранено 112 человек.

И на этот раз ни ПАСЕ, ни Совета Европы, ни ООН, ни лидеры т.н. «исламских» стран и организаций никак не отреагировали на резню, дав молчаливое согласие на кровавую бойню.

Позже, марионеточный режим в Чечне в лице Алу Алханова наградил тогдашнего комиссара Совета Европы по правам человека Альваро Хиль-Роблеса медалью «За заслуги перед Чеченской Республикой». Медаль за пособничество в массовом убийстве чеченских детей, женщин и стариков.

Отметили медалькой и генсека ПАСЕ Терри Дэвиса, который оправдал кровавую бойню тем, что «многие чеченцы занимаются терроризмом», преднамеренно смешав понятие «террор» с чеченским народом.

Кавказ.центр

На пороге 7-ое ноября… Тяжело читать, но о тех кто пришел к власти в 1917-ом должны знать все, и помнить эту трагедию.

рубрика: Разное
На заставке жертвы Сибирского ЧК (Иркутск.) 

12 декабря 1923 г. во всех классах Русской гимназии, созданной в Чехии, для детей белых воинов и эмигрантов, было предложено учащимся написать «Мои воспоминания с 1917 года до поступления в гимназию». Для исполнения этой работы было дано 2 часа, почему большинство её не закончило… Каждый писал, что хотел. По происхождению своему учащиеся оказались принадлежащими к самым разным слоям. Среди них очень много казаков, особенно донцов, есть уроженцы столиц, Киева, Одессы, Кавказа, Крыма, Сибири и т.п. Остальные всеми правдами и неправдами пробрались позже. Авторам от 6 до 22-х лет. Одна треть из них девочки.

— Я скоро увидел, как рубят людей. Папа сказал мне: «Пойдем, Марк, ты слишком мал, чтобы это видеть». — Жизнь как-то сразу у нас покачнулась, и всё покатилось по наклонной плоскости… — Скоро начала литься русская кровь, мои близкие умирали без стона, без проклятий и жалоб. — Я уцелел только один из всей семьи.— Я так узнала революцию.

В маленький домик бросили бомбу. Я побежала туда. Всё осыпалось. В углу лежала женщина. Рядом её сын с оторванными ногами. Я сразу сообразила, что нужно делать, т.к. увлекалась скаутизмом. Я послала маленького брата за извозчиком, перевязала раненых, как могла… Самое ужасное в революции — раненые. Их никогда не кормили. Приходилось нам, детям, собирать им деньги на хлеб.— Всё стало бесплатно и ничего не было. — Пришел комиссар, хлопнул себя плеткой по сапогу, и сказал: «Чтобы вас не было в три дня». Так у нас и не стало дома.

— А нас семь раз выгоняли из квартир. — У нас было очень много вещей, и их нужно было переносить самим. Я была тогда очень маленькой и обрадовалась, когда большевики всё отобрали… — Жили мы тогда в поисках хлеба… — Торговал я тогда на базаре. Стоишь, ноги замёрзли, есть хочется до тошноты, но делать нечего. — Когда и вторая сестра заболела тифом, пошел я продавать газеты. Нужно было кормиться…— Нашего отца расстреляли, брата убили, зять сам застрелился. — Оба брата мои погибли. — Мать, брата и сестру убили. — Отца убили, мать замучили голодом… Дядю увели, потом нашли в одной из ям, их там было много. — Умер папа от тифа, и стали мы есть гнилую картошку.

— Моего дядю убили, как однофамильца, сами так и сказали.— Я поняла, что такое революция, когда убили моего милого папу. — Было нас семь человек, а остался я один. — Папа был расстрелян за то, что он был доктор. — Умер папа от брюшного тифа, в больницу не пустили, и стала наша семья пропадать. — Отца расстреляли, потому что были близко от города какие-то войска. — У нас дедушка и бабушка умерли от голода, а дядя сошел с ума. — За этот год я потерял отца и мать…— Брата четыре раза водили на расстрел попугать, а он и умер от воспаления мозга… — Мы полгода питались крапивой и какими-то кореньями. — У нас было, как и всюду, повелительное: «Открой!», грабительские обыски, болезни, голод, расстрелы. — Было очень тяжело. Мама из красивой, блестящей, всегда нарядной, сделалась очень маленькой и очень доброй. Я полюбил её ещё больше.— Видел я в 11 лет и расстрелы, и повешения, утопление и даже колесование. — Все наши реалисты погибли. Домой не вернулся никто. Убили и моего брата… — За эти годы я так привык к смерти, что теперь она не производит на меня никакого впечатления. — Я ходил в тюрьму, просил не резать папу, а зарезать меня. Они меня прогнали. — Приходил доктор, и, указывая на мою маму, спрашивал: «Ещё не умерла?» Я лежал рядом и слушал это каждый день, утром и вечером…

— Я видел горы раненых, три дня умиравших на льду. — Моего папу посадили в подвал с водой. Спать там было нельзя. Все стояли на ногах. В это время умерла мама, а вскоре и папа умер…— Его родители скрывались. Голод заставил послать сына за хлебом. Он был узнан и арестован. Его мучили неделю: резали кожу, выбивали зубы, жгли веки папиросами, требуя выдать отца. Он выдержал всё, не проронив ни слова. Через месяц был найден его невероятно обезображенный труп. Все дети нашего города ходили смотреть.Чека помещалось в доме моих родителей. Когда большевиков прогнали, я обошла неузнаваемые комнаты моего родного дома. Я читала надписи раcстрелянных, сделанные в последние минуты. Нашла вырванную у кого-то челюсть, теплый чулочек грудного ребенка, девичью косу с куском мяса. Самое страшное оказалось в наших сараях. Все они доверху были набиты растерзанными трупами. На стене погреба кто-то выцарапал последние слова: «Господи, прости…» — Днём нас убивали, а под покровом ночи предавали земле. Только она принимала всех. Уходили и чистые и грязные, и белые, и красные, успокаивая навсегда свои молодые, но рано состарившиеся сердца. Души их шли к Престолу Господнему. Он всех рассудит..

— Надо мной смеялись, что я вырос под пулемётным огнем. Стреляли, по правде, у нас почти каждый день. — Я бродил один и видел, как в одном селе на 80-тилетнего священника надели седло и катались на нём. Затем ему выкололи глаза и, наконец, убили. — Наконец я и сам попал в Чека. Расстреливали у нас ночью по 10 человек. Мы с братом знали, что скоро и наша очередь, и решили бежать. Условились по свистку рассыпаться в разные стороны. Ждать пришлось недолго. Ночью вывели и повели. Мы ничего, смеёмся, шутим, свернули с дороги в лес. Мы и виду не подаём. Велели остановиться. Кто-то свистнул, и мы все разбежались. Одного ранили, и мы слышали, как добивают. Девять спаслось. Голодать пришлось долго. Я целый месяц просидел в тёмном подвале…

(Использованы материалы книги профессора В.В. Зеньковского, «Воспоминания 500 русских детей»,Прага , 1924 год.)-На заставке жертвы Сибирского ЧК (Иркутск.)

Syergyey Bryeusov для МОНАРХИСТ-АНТИБОЛЬШЕВИК

https://www.facebook.com

ГРИМАСЫ СБРЕДИВШЕЙ ИМПЕРИИ

рубрика: Разное
(Как царь-самодур рушит Царство Зла)

В последнее время события — самые невероятные — случаются с такой частотой, что не успеваешь, в кратких передышках, даже выйти из диссонанса.

И, несмотя на то, что география их раскинулась на континенты, есть нечто, что объединяет эти зловещие происшествия — во всех них явственно просматриваются безумные гримасы одного и того же лица — лица путинской России…
.

Вот — самая краткая хронология с начала года:

1. Во Франции по множеству прямых неопревержимых улик арестован русский мафиози и по совместительству — Сенатор Российского Парламента — мистер Кeримов (впрочем, вскоре выпущенный «под залог» под прямым давлением Кремля, где заседают коллеги Каримова по работе и затем триумфально встреченный ими в России).

Самая пикантная деталь, обнародованная в процессе дела: русские давно наладили вывоз из России на Запад — в чемоданах с пометкой «Дипломатическая Почта» — наличных грязных денег (в частности, только в одном данном досье доказан провоз бандой Кeримова прямыми рейсами в Ниццу банкнот в полмиллиарда евро, что составляет около 600 стандартных салонных чемоданов или 200-250 крупногабаритных богажных!).
.

2. За обнаруженной в Российском Консульстве в Буэнос-Айресе партией какаина прилетает на своем самолете главный российский антитеррорист — директор ФСБ генерал Патрушев. Под тяжестью улик с Аргентинской стороны, российская сторона выставляет «организаторов» скандального по своим размерам наркотраффика: ими оказываются гаражист Консульства (отправитель) и двое безработных (получатели). Российский бизнессмен с очень украинской фамилией Ковальчук, задержанный в Германии по запросу России и названный организатором, успешно опровергает обвинения…

Одновременно происходит фирменный мор в среде высшего чиновничества Империи (за время данного скандала разными смертями умерло 8 дипломатов, начиная с шефа Латиноамериканского Отдела при МИДе России — Петра Польшикова)…
.

3. Штурм российскими наемниками нефтескважины в зоне ответственности американцев в Сирии, закончившийся полным разгромом атакующих (по разным данным только погибших, в числе расстрела русских НВФ американскими дронами, насчитывается до 200 человек) ничему Кремль не научил. Русские наемники орудуют сейчас в дюжине других стран; в Центральной Африке им уже предложили в ультимативной форме — убраться. То же самое назревает сейчас и в Ливии.

Однако Путин — прикрывшись своим личным поваром по фамилии Пригожин (который, якобы, и является хозяином частной военной фирмы «Вагнер», массово вербующей всякий милитаристско-фашистский мусор в России чтобы отправлять их на путинские войнушки в Украине, Сирии, ЦАР и т.д.) продолжает слать своих «моторолл»…

В этой связи, многие русские офицеры и прочие патриоты выступают с резкой критикой царя за «неслыханный позор русского воинства». Однако, дело в том, что Путин даже и не ставит цели победить на поле боя; внести хаос в максимальное количество стран Третьего Мира, чтобы волнами беженцев стимулировать нарастающую фашизацию Европы — вот его цель…
.

4. Дело Скрипаля (или «Скрипалей», ибо дочь пострадала вместе с отцом) обнаружило такое множество миазмов путинской империи, что перечисление их заняло бы часы и часы.

Итак, вкратце:

-отмороженность Путина (отдал приказ об убийстве пенсионера, давно искупившего свою вину перед родиной годами отсидки и переданного Англии в результате обмена — на Анну Чапман);

-варварское презрение Кремля к жизни граждан Запада (уже второй раз русские агенты шуруют по улицам европейских городов, сея вокруг смертельно опасную радиацию — как было в деле Литвиненко — и ядовитых испарений — как при деле Скрипаля);

-скандальный непрофессионализм и разгильдяйство русской разведки (сама цель — Скрипаль — выжил, но погибла случайная прохожая, ассасины же вычислены и разоблачены на весь мир);

-крайне низкий КПД кремлевской машины пропаганды (явка «сладкой парочки», якобы разгневанной наветом англичан, к шефу RT, смешной диалог главной пропагандистки Кремля с агентами-туристами Петров-Боширов, высмеянный по всему миру);

-полное отсутствие синхронности между чекистом-царем и его соколиками (Путин сам анонсирует журналистам выход к ним несправедливо обвиненных туристов «конечно гражданских»; уже через неделю все мировые медия передают всю поднаготную грязных делишек обоих офицеров российской разведки)…
.

5. Тянувшееся два года международное расследование по сбитому над Донбассом пассажирскому самолету малайзийской авиакомпании рейса MH-17 (погибло около 300 человек, в числе которых 85 детей) завершилось полным доказательством вины России: опознана не только сама ракетная установка, выстрелившая по самолету, не только военная часть, из которой эта установка была «откомандирована» в Украину, но также установлены данные расчета ракетчиков, включая командира и операторов.

Однако, Россия отказалась признать свою вину, сославшись на тот факт, что в Комиссию не были включены российские «эксперты»…
.

6. Вызов на дуэль блоггера Алексея Навального командующим российской нацональной гвардией генералом Золотовым (в подчинении у которого — около полумиллиона солдат и офицеров) вызвало смятение даже в искушенной всякими чудесами российской общественности.

Однако, бывший охранник Путина, уличенный блоггером в явных хищениях казны, при искусственном завышении закупочных цен на продукты для подчиненных, не придумавший лучший ответ на обвинения, кроме как вызвать малохольного юриста на мордобой, не только не лишился должности, но и получил невиданный хайп. Более того, генерал не преминул укрепить свою славу мачо, вскоре под камерами «обезвредив террориста» под стенами Кремля (под теми же, под которыми был застрелен главный противник Путина — Борис Немцов)…
.

7. Российский Президент, отвечая на вопросы журналиста после своей речи на Валдае, о гипотетической ядерной войне с НАТО, произносит слова: «мы попадем в Рай, а они все просто подохнут!», чем окончательно убедил мир в своей неадекватности.

Неделю до этого, встречаясь с российским бойцом, защитившим пояс чемпиона в UFC, Путин одобрительно сказал (комментируя драку вне ринга, которому предшествовал прыжок чемпиона в толпу): «… мы все можем ТАК прыгнуть, что мало не покажется!».

Если бы еще весной Путин не показывал мультики про то как его ракеты с «вечным двигателем» поражают Флориду, слова про «рай» и «прыжки» не звучали бы столь зловеще. Но — увы: раз прослыл ты идиотом, даже шутка твоя умным — в ужас.
.

8. Про дырку в космической станции. Разгерметизация, грозившая всем 6 членам международной космической экспедиции смертью, была вызвана даркой в борту, которую удалось, впрочем, залепить.

Однако само происшествие вскрыло множество дыр в головах русских правителей: множество государственных вельмож, включая главу Роскосмоса мистера Рогозина, стали всерьез выдвигать версии о «диверсии» со стороны американских членов экипажа! Упавшая, ранее, ракета «Протон-М», утопившая с собой два десятка иностранных спутников, выявила в качесте главной причины аварии, огрехи в организации работы кладовщиц на станции…
.

9. Единственный российский авианосец «Адмирал Кузнецов», уже успевший во время «сирийского похода» впечатлить и чужих (черным смрадом над Ла Маншем) и своих (утоплено два самолета в ходе аварийной посадки), теперь утопил плавучий док — тоже единственный в России. Более того, на авианосеце рухнул кран, сделав на палубе дырку диаметром в 4 метра. Версий про американских диверсантов пока не выдвинуто, но дело открыто по статье «халатность».
.

10. Чечено-Ингушский пограничный спор, горячо раздуваемый в российской медия (и, в первую очередь, в «либеральной»), являет из себя нечто совершенно за пределами фантастики.

Притом, что речь — об административном размежевании между субъектами РФ; притом, что сам руководитель Ингушетии господин Евкуров подробно разъяснил журналистам тот факт, что речь шла исключительно о возврате чеченской территории самовольно присвоенной ингушскими картографами в 2009-ом году; притом, что депутаты ратифицировали Закон; притом, что Орстхоевцы (хозяева этой территории) выступили на сходе о своем согласии с возвращением территории обратно в Чечню — вся общественность России бросилась подбивать ингушских националистов на акции протеста.

Никого не смущает и то, что лидеры протеста собираются в доме Абадиева — псевдоисторика-шовиниста, в своем пасквиле «Эздел» обозначившего Чеченцев как «недоингушей», потерявших ингушское благородство и перемешавшихся с низкими народами, типа Ногайцев и Аварцев…

Всю возню российской общественности, не жалеющей сил ради того, чтобы «защитить невинных ингушей против тирана Кадырова», а по сути — чтобы разжечь Чечено-Ингушский конфликт, сформулировал в своем видеообращении один из лидеров русских националистов полковник Шендаков:

«Ингуши с Чеченцами… перебейте друг-друга твари — все… и жен ваших с детьми тоже не забудьте!».

Примечательно, что этот разжигатель войны не только не арестован, но еще и поднял свою популярность в российской блогосфере благодаря этим призывам.
.

11. Помпезное празднование «Столетия ВЛКСМ» обнажило всю серъезность состояния здоровья российского общества, подвергшемуся усиленной фашизации за последнее двадцатилетие.

Выяснилось, что в большинстве российских городов между властями и общественностью достигнуто полное взаимопонимание о необходимости возрождения этого аналога Гитлерюгенда в стране…

Комсомольские активисты в прошлом, 50-60-ти летние тетки и дядьки при власти организовали тысячи сходов — вокруг вновь водруженных на старое место памятников Сталину, Ленину, Дзержинскому и десятки факельных шествий по весям и селам империи.

И, словно время совершило зигзаг, вернувшись на полвека назад, вновь развеваются красные тряпки; раздаются обличительные речи в адрес США, Европы, Израиля; звучат имена героев «Новороссии», героически погибших за Путина в Украине, — в качестве ориентиров для подрастающего поколения…

Население, почти 20 лет целенаправленно отравляемое через кремлевские СМИ путинской идеологией нео-чекизма, вступило в финальную стадию деградации и с вожделением просится обратно в советский хлев…
.

Всё перечисленное — совершенно немыслимо для любой нормальной страны.

Зато подобная хронология всегда сопровождает умирающую империю, построенную на грубой силе и держащуюся на насилии и рабстве — именно такую страну, какой Россия сегодня и является.

И — единственное желание и мольба в Небеса: хоть бы без крови людской, а если без крови нельзя, то — самой малой!

Adam Dervishev

Депортация карачаевцев. 2 ноября 1943 года.

рубрика: Разное

В 1943 году карачаевцы были незаконно депортированы из родных мест. В одночасье они лишились всего — родного дома, родной земли и нажитого имущества. Карачаевский народ был обречён на долгую и мучительную 14-летнюю ссылку. 12 октября 1943 года Президиум Верховного Совета СССР принял секретный Указ «О ликвидации Карачаевской автономной области и административном устройстве ее территории». «Всех карачаевцев, проживающих на территории области» — отмечалось в Указе, — «переселить в другие районы СССР, а Карачаевскую автономную область ликвидировать».

14 октября вышло постановление СНК СССР о выселении карачаевцев из Карачаевской автономной области в Казахскую и Киргизскую ССР и передачи карачаевских земель в состав Грузинской ССР (появление Клухорского района Грузинской ССР). В этих документах причины выселения объяснялись:

«В связи с тем, что в период оккупации многие карачаевцы вели себя предательски, вступали в организованные немцами отряды для борьбы с советской властью, предавали немцам честных советских граждан, сопровождали и показывали дорогу немецким войскам, наступающим через перевалы в Закавказье, а после изгнания оккупантов противодействуют проводимым советской властью мероприятиям, скрывают от органов власти бандитов и заброшенных немцами агентов, оказывая им активную помощь»

По переписи 1939 года на территории Карачаевской АО проживал 70 301 карачаевец. С начала августа 1942 и по конец января 1943 года она находилась под немецкой оккупацией.

Для силового обеспечения депортации карачаевского населения были задействованы войсковые соединения общей численностью в 53 327 человек и 2 ноября состоялась депортация карачаевцев, по итогам которой в Казахстан и Киргизию были депортированы 69 267 карачаевцев. Из них в пути погибли 653 человека. Около 50 % депортированных были дети и подростки в возрасте до 16 лет, 30 % — женщин и 15 % мужчин. Призванные в Красную Армии карачаевцы были демобилизованы и депортированы 3 марта 1944 года.

Указ о депортации противоречил не только международному праву, но и Конституции СССР. Обвинения карачаевского народа, содержащиеся в данном Указе, а также в различных документах Правительства СССР, как показала проверка Прокуратуры и комитета госбезопасности в конце 80-х и 90-х годов ХХ века — беспочвенны и представляют собой грубую фальсификацию подлинного положения дел. Время доказало всю абсурдность этих обвинений. Подтверждением тому являются и данные об участии карачаевцев во 2-й мировой войне. Общее количество мобилизованных в те годы составляло около 16 тысяч человек, 2 тысячи человек работало в трудовой армии.

Непривычный климат, холод и голод, отсутствие нормальных жилищных условий оказались губительными для горцев. По официальным данным, только за один 1944 год они потеряли 23,7 процентов людей. В целом же в результате депортации погибло более 60 процентов переселенцев.

По мнению доктора исторических наук, профессора Мурата Каракетова, не будь депортации, численность карачаевцев в России сейчас составила бы 400-450 тысяч человек — вдвое больше, чем их есть на данное время (230-240 тысяч).

9 января 1957 года Черкесская АО преобразована в Карачаево-Черкесскую АО. Ей была возвращена территория, отошедшая после депортации к Краснодарскому краю и Грузинской ССР и восстановлены карачаевские топонимы.

25 января 1957 года замминистра внутренних дел Толстиков подписал приказ «О разрешении проживания и прописки калмыкам, балкарцам, карачаевцам, чеченцам, ингушам и членам их семей, выселенных в период Великой Отечественной войны».

14 ноября 1989 года Декларацией Верховного Совета СССР были реабилитированы все репрессированные народы, признаны незаконными и преступными репрессивные акты против них на государственном уровне в виде политики клеветы, геноцида, насильственного переселения, упразднения национально-государственных образований, установления режима террора и насилия в местах спецпоселений.

В 1991 г. был принят закон РСФСР «О реабилитации репрессированных народов», который определяет реабилитацию народов, подвергшихся массовым репрессиям в СССР, как признание и осуществление их права на восстановление территориальной целостности, существовавшей до насильственного перекраивания границ.

Из воспоминаний о депортации карачаевцев

«На глазах погибали целые семьи. Помню соседей: их мать пошла искать под снегом замерзшую свеклу в поле, куда все наши ходили. Там женщину сбила с ног стая шакалов, сгрызли грудь. Все ее дети вскоре погибли от голода, всех похоронили во дворе. Весной с фронта пришел их отец. Помню, в полосатом чехле от матраца перенес он их останки на кладбище».
Назифат Кагиева

«Когда мы оказались в вагоне, со мною были дочь — два годика и сын — три месяца. В дороге мальчик заболел и умер. В нашем поезде умирало много детей. Родителям не давали их хоронить. И я старалась скрыть, что мой младенец мертвый. Прошел день, другой, я держала сына на руках, но конвой все равно узнал, что у меня умерший ребенок. Хотели отобрать и выбросить из вагона. Я не дала, сказала, что похороню быстро на ближней станции.
Меня высадили у Саратова. Недалеко стоял полуразрушенный дом без крыши. Солдаты приказали: «Иди туда и оставь там ребенка». Я и пошла. Вошла внутрь и остолбенела. Кругом лежали трупы. На них снег. Я подошла к самому большому трупу, почистила от снега место рядом с ним и положила своего трехмесячного сына. И про себя сказала: «Охрани, солдат, моего малыша…» Не было никаких сил плакать…»
Марзият Джуккаева

«Я в Киргизии, в селе Военная Антоновка, хоронил одну семью — Кубанова Атчы и его супруги Саният. У них было шестеро детей. В дороге родился еще мальчик. Его назвали Кайытбий, от слова «къайыт» — «вернись». Родители надеялись, что сын вернется на родину. Однажды после долгих дней голода они получили паек — кукурузную муку. Мать сварила мамалыгу и накормила досыта всех детей. И сами родители впервые в изгнании поели досыта. Семья уснула. Но утром никто не проснулся. Они не знали, что после голода много есть нельзя».
Хусей Боташев

«Я ушел на фронт в первые дни войны. В 1943-м воевал на Курской дуге, был тяжело ранен, лежал в госпитале. Оттуда в середине ноября отправился в отпуск домой. Я ехал и радостно думал, как встретит меня мать, родные, мое село. Разве мог я представить, что меня ждет?
В село приехал ранним утром. Шел и думал: «Вот сейчас разбужу всех!» Вбежал во двор, открыл двери — и …пустота. Ни души. Нигде. Глухая тишина. Я растерялся, ничего не могу понять. Как сумасшедший, заглядываю во все углы — в сарай, подвал, курятник… Никого.
В правлении меня встретил капитан. Он показал указ, по которому с Кавказа выселили всех карачаевцев. Вышел я оглушенный на улицу, а навстречу наша соседка — Федора Прудникова. Увидела меня, заплакала, пригласила в дом. В военкомате мне позволили остаться в селе, пока не узнают адрес родных. Полтора месяца я жил у Прудниковых. В эти тягостные дни они были моей единственной опорой.
В день отправки нас, карачаевцев-фронтовиков, набралось на вокзале человек 80. Всех посадили на поезд и отправили вслед за родными».
Ибрагим Койчуев

«Говорят, что нельзя привыкнуть к смерти, а я думаю, что нельзя не привыкнуть к смерти, когда каждый день умирало столько людей…
Шел 45-й год. Недалеко от нас жила чеченская семья, которая вымирала на глазах. Сначала дети умерли, потом мать умерла. Остался один отец. Однажды он пришел к нам. На нем почти не было одежды. Он показал мешочек с кукурузой и сказал, что поменял одежду на килограмм зерен. А у нас варилась картошка. Он сказал, что пришел на запах, и попросил водички из-под картошки. Мама дала ему картошку. Но через два часа он все равно умер. Похоронили его в чем был. А кукурузу, которую он так и не успел поесть, отдали другой семье, где умирали от голода дети».
Халимат Айбазова

«Наш поезд остановился на станции Беловодск в Киргизии. Был конец ноября. Ветер, дождь, ледяная слякоть. Приказали выгружаться. Руководители хозяйств отбирали людей — брали рабочую силу. Мама с маленькими детьми (нас было трое, я — старший, семи лет) осталась под открытым небом в голой степи — никаким хозяйствам она была не нужна.
На другой день утром пришла русская женщина с двумя дочерьми и забрала нашу семью. Нас обогрели, накормили, уложили спать. Но ночь, проведенная на морозе, не прошла бесследно. Годовалый братишка Рашид метался в жару и через три дня умер. На седьмой день умерла сестричка Тамара. Ей было три годика».
Марат Кочкаров

«1944 год. Весна. Мы живем во Фрунзенской области, в селе Военная Антоновка. У нас пятеро детей — старшему семь лет, младшему полтора года. Я работаю где придется, жена пропадает на сахарных плантациях. И вот однажды она заболела. Врач сказал: воспаление легких, жизнь в опасности, надо везти в областную больницу.
Но без разрешения комендатуры выезжать из села нельзя. За нарушение спецрежима дают 20 лет каторги. Я пошел просить — отказал мне комендант. На другой день снова пришел — снова отказ. Только на третий день, после унижений и оскорблений, дал он наконец разрешение. Взял я у него эту бумагу, возвращаюсь домой. Только сошел с автобуса, вижу, наш двор заполнен людьми. И я понял, что жена моя умерла».
Хасан Джубуев

«Молодая женщина была сослана с малыми детьми. Рядом родственников нет. Муж на фронте. Без еды и крова. Детей было семеро! В течение короткого времени, словно больные цыплята, шестеро умерли и осталась она с самым маленьким. Последний тоже недолго протянул. Мать от горя потеряла рассудок: не отдавала она мёртвого ребенка людям для захоронения. Пришла с ним на кладбище и здесь, посреди могилок, безымянных бугорков шестерых детей, она и скончалась, так и не выпустив из своих оцепеневших рук бездыханное чадо…»

«В селении, где мы жили, одна женщина (в связи с малолетним возрастом имени и фамилии не помню), видя, что дети могут умереть с голоду, начала ночами ходить на окрестные поля и собирать там колосья. Каждую ночь приносила хоть сколько-нибудь зёрнышек пшеницы. И в одну из таких ночей двое сторожей, заметив её, погнались за ней. Она знала, что если поймают, или изобьют до смерти или отправят в тюрьму. Когда поняла, что преследователи догонят, женщина, добежав до речки, остановилась и у моста сорвала с головы платок, взъерошила волосы и села. Преследователи, увидев её, оцепенели от страха и с криком «Ведьма!» побежали назад. А «ведьма» эта ещё ни один раз, пугаясь собственной тени, и прижав к груди горсть зерна, возвращалась в полуночной мгле к своим детям».

«Другая мать, по воспоминаниям очевидцев, в первое время, когда депортированные в изгнании гибли семьями от голода, желая любым путем сохранить жизнь четверым своим детям, отдала их в казахские семьи. Через несколько лет, когда миновала голодная смерть, она пошла просить своих детей обратно. Но двоих из них не нашла. И на всю жизнь на лицо этой женщины была наложена печать ищущего, ждущего взгляда».

«…Так как железнодорожное полотно было однопутным, в ожидании прохода встречных составов, поезд простаивал долго. И тем не менее не на каждой остановке открывали двери вагонов. Иногда выпускали из набитого битком вагона, чтобы дать возможность людям подышать свежим воздухом. Иногда же, стоящие у дверей и окон автоматчики, не давали возможности даже взглянуть наружу. Житель Каменномоста Айдинов Хасан Башчиевич, участник войны, вернувшийся тяжело раненным с фронта, с больным сердцем, ехал в соседнем вагоне. На одном из остановок Хасан попросился выйти — не хватало ему воздуха. Но солдат никак не согласился его выпустить и тогда Хасан в отчаянии сам себе перерезал горло.»
О. Хубиев

«В первые месяцы переселения, умерших вне дома, не разрешали родственникам брать домой, хоронить по адату. Ссылаясь на то, что умер на работе — на поле — требовали, чтобы как труп животного, где-нибудь закопали и всё».
П. Абазалиев.

«Отцу было 96 лет, четверо его сыновей сражались на фронте. Когда он скончался в 1944 году, мы с братишкой с раннего утра до вечера рыли ему могилу. Едва управились — до того были слабы…»
М. Лайпанов.

Балля Байкулова, из села Важное, умерла в 1989 году. Её муж погиб на фронте, трое детей похоронены в Баяуте. В её маленькой сакле со стен смотрели на неё три пары детских глаз и глаза молодого джигита, мужа. Балля, старая, больная женщина среди них казалось пришедшей из прошлого века. И кто знает, кому из них больше повезло: им, которые были обречены остаться навсегда юными и молодыми, или ей, которая прожила долго, но жила «вчерашним днем», и после 1946 года у неё не было ни настоящего, ни будущего. Даже термин «вчерашний» не верен — у неё не было жизни вообще после смерти детей. Там в 1946-м, положив свою душу в могилу вместе с детьми, она до 1989 года жила одним желанием покинуть этот мир.

«В дороге скончалась мать одной женщины. Её не дали ни похоронить, ни везти в вагоне дальше. Бросили тело просто на обочине дороги. Дочь её (мать троих детей, муж её был на фронте), желая облегчить и остудить жгучую боль сердца, садилась прямо на снег, и, когда тело остывало, ей казалось, что и в сердце боль утихает. Так сильно сжигало её горе… А после перестали у неё ходить ноги».

Военная история Кавказа

https://www.facebook.com

До депортации о чеченцах в СССР отзывались так:

рубрика: Разное
Верхний Аргун, башня в Дизо

«Чеченцы («нахчии», «вей-нах») — один из самых крупных народов среди множества малочисленных горских племен Северного Кавказа; по переписи 1926, было чеченцев 392,6 тыс. человек. До завоевания Кавказа царской Россией чеченцы занимали плодороднейшие земли по долинам рек Сунжи и Терека и важнейшие ущелья, ведущие в Дагестан и Грузию (Веденское, Шатойское, Ассинское). Памятники старины в виде военных и жилых каменных башен и намогильников свидетельствуют о том, что чеченцы жили издавна в ущельях и предгорьях нынешней Ч. а. о. Более точные сведения о чеченцах появляются с 17 в., когда с чеченцами приходят в соприкосновение рус. колонисты юга России. В Чечне господствовали примитивные натуральнохозяйственные отношения и родовой строй. Феодальные отношения можно проследить лишь в зачатке—они не получили развития. Письменности своей у чеченцев не было, если не считать арабскую, к-рая была монополией верхушки мусульманского духовенства.

Исключительно упорную борьбу с наседавшим царизмом горцам пришлось выдержать с конца 18 в. (1785—1859). Наиболее активными и сильными противниками царского правительства при завоевании Сев. Кавказа справедливо считались чеченцы. Натиск царских войск на горцев вызвал их объединение для борьбы за свою независимость, и в этой борьбе горцев чеченцы играли выдающуюся роль, поставляя главные боевые силы и продовольствие для газавата (священной войны). Чечня была «житницей» газавата.

Выдвинувшийся из чеченцев пастух Мансур Ушурма, ставший в качестве имама (см.) во главе организованных сил горцев, вел ожесточенную борьбу с царскими войсками в течение 6 лет (1785—91). В первой половине 19 в. непрерывно велась организованная борьба горцев против царизма под руководством имамов Чечни и Дагестана—Кази-муллы и Гамзат-бека; но наибольшей силы борьба достигла в эпоху знаменитого вождя горцев — Шамиля (1834—59), который, опираясь на широкое народное движение, сумел блестяще организовать длительный отпор царизму не только в силу своих военных талантов, но и в силу проводимых им социально-политических реформ. Свергнув власть дагестанских князей, к-рых поддерживало царское правительство и к-рые в свою очередь помогали царизму в борьбе с горцами, Шамиль вышел в Чечню с лозунгами объединения народа, независимо от родов («тайпов»), назначая наибов (военно-гражданская власть в округах) из самых низов, и организовал централизованную военно-гражданскую систему власти (см. Шамиль, Имамат). Николаевские генералы после ряда поражений поняли, что путь завоевания горцев лежит через Чечню. Решалось методическое вытеснение чеченцев с плоскости путем уничтожения аулов, рубки лесов, устройства крепостей и заселения «освобожденных земель» казачьими станицами. Народ, разоренный войной, лишенный половины лучших земель, все же не был побежден (1859). В довершение было выселено в Турцию наиболее жизнеспособное население в количестве свыше 20 т. чел., фактически обреченных в большинстве своем на вымирание (1865).

Но Чечня волновалась: в 1867 вспыхнуло мощное восстание кунта-хаджинцев; Чечня снова восстала в 1877 в связи с Русско-турецкой войной. Восстания влекли за собой жестокие экзекуции и массу жертв, уничтожение аулов, истребление посевов. В промежутках между восстаниями и особенно после 1877 широко развивается абречество (см. Абрек). Чечня была включена в Российскую империю… Систематическая экспроприация горских земель продолжалась и после покорения горцев. Земли чеченцев раздавались казачеству, военным и гражданским чиновникам, участвовавшим в покорении Чечни, кумыкским и кабардинским князьям, частным лицам за «помощь» и «заслуги» при завоевании страны и т. д. С другой стороны, для ослабления покоренных правительство прибегало к переселению наиболее беспокойных с его точки зрения элементов из малодоступных горных местностей на плоскость, где рус. властям было легче осуществлять надзор за ними. Запрещалось устраивать поселения в Нагорной полосе. Чеченцы окружаются рядом цепей казачьих станиц. В силу постоянных экспроприации и переселений царит полная неустойчивость поземельных отношений.

Еще законом 14 июня 1888 земельные пространства, не закрепленные за туземным населением, но находившиеся в его законном пользовании, отобраны в ведение министерства государственных имуществ. Вопиющее малоземелье в Ч. а. о. обрекало бедноту на вымирание. По данным, приводимым Е. Максимовым и в статистико-экономическом очерке о Чечне в «Терском сборнике», размеры удобной и полуудобной земли, приходившейся на 1 душу мужского пола в Нагорной Полосе Чечни, колебались в среднем от 0,5—5,3 десятин… Для «успокоения горцев» царским наместником была создана специальная комиссия по исследованию землепользования в Нагорной полосе Терской области. Работы этой комиссии так и не дождались утверждения, но даже согласно данным этой комиссии в горной Чечне приходилось на хозяйство 1,2 дес. пахотной земли. В Терской области горцы составляли 2/3 населения и лишь 1/3—казаки; первые же владели меньшим количеством земли, не говоря уже о качестве со и степени пригодности для сельского хозяйства… Только 10% населения могло прокормиться до революции на этих нищенских наделах, 9/10 были лишними. Чеченцы платили казачьим верхам и кулачью одной арендной платы свыше 400 тыс. рублей в год. Цифра, также свидетельствующая об исключительном земельном голоде и исключительной эксплоатации, одной из основных причин всех народных движений в Чечне».

(БСЭ, т. 61, М., ОГИЗ РСФСР, 1934 г., стр. 530-532).

Хасан Бакаев

https://www.facebook.com

Были ли у чеченцев князья?

рубрика: Разное

Некоторые наши соседи, пользуясь тяжелым положением чеченцев, выдержавших две жесточайшие войны против России, пытаются с помощью каких-то манипуляций и подтасовок доказать, что их предки были «князьями» в отношении чеченцев. Кроме этих псевдоисториков, существует и огромная масса российских и русскоязычных публицистов и «аналитиков», пытающихся представить чеченцев как народ, традиционно склонный к «восточной деспотии». Публикуемая ниже подборка станет достойным ответам всем этим ненавистникам чеченского народа и большая просьба ко всем моим друзьям — максимально широко распространить этот материал по социальным сетям.

************

«Владельцов вообще чеченцы сии не имеют, а есть ли и есть какие самыми ими призванные, то остаются без всякаго уважения, а управляются по делам своим духовными законами и обычаями. Всех чеченцов в горах по Сунже и в шести деревень аксаевских щитают вооруженных, кроме старых и малых, до 15 000 человек» (А.И. Ахвердов, 1804 г. «Краткое описание кавказских народов кумык, чеченцев карабулак, кистов и побережных персидских городов, тех самых, у коих я бывал, и сколько известны мне вообще и прочие, с объяснением о числе всякого народа, о именах владельцов управляющих ими, и некоторых республик, с приобщением к сим береговых персидских городов, с названием их ханов и от чего все они имеют пропитание» (История, география и этнография Дагестана XVIII-XIX вв. Архивные материалы. М., 1958 г.

************

«Селения чеченцев управляются с согласием кадия старейшими по летам во всяком колене. В деле общем для всех племен чеченских соглашаются предварительно о месте, где быть совету. Больше собираются в селении Герменчик, а потому каждое селение посылает туда своего кадия и всякое колено своих стариков. Определению сего сейма все беспрекословно повинуются. Такие собрания держат чеченцы и для выслушивания писаний к ним главного на линии Кавказской начальства. Посланный с оным от командующего является обыкновенно в ближайшее к границе чеченское селение и, позвав к мечети кадия и стариков, сказывает им причину прибытия своего, а они извещают всех прочих и назначают собрание» (Петр Григорьевич Бутков, русский историк, военный и государственный деятель, действительный тайный советник, сенатор, академик Петербургской Академии наук. «Материалы для новой истории Кавказа с 1722 по 1803 год», т. 2., СПб, 1869 г.).

************

«Употреблю всю жестокость, какая только будет в моей возможности, и пока не наведу ужаса на Чеченцев от первого до последнего.., пока не истреблю зверской их свободы и независимости, до того времени не возвращу войск с Сунжи; но и тогда, по испрошению воли Вашего Высочества, оставлю на оной укрепление, чтобы всегда содержать народ сей в крайней обузданности» (Иван Петрович Дельпоццо, генерал-майор, командующий войсками на Кавказской линии (1814 г). Из рапорта главнокомандующему на Кавказе Н.Ф. Ртищеву. (Акты, собранные Кавказской Археографической Комиссией. Том V, Тифлис, 1873 г.).

************

«Со времени проповедника Ших-Мансура Чеченцы все вообще признали Магометанский закон, или утвердились в оном; управляются они выборными старшинами, духовными законами и древними обычаями»
(Семен Михайлович Броневский, участник русско-персидской войны 1796 г., директор Азиатского департамента МИД Российской империи, Феодосийский губернатор, историк Кавказа. «Новейшие географические и исторические известия о Кавказе (в 2 частях)», М., 1823 г.

************

«Чечен расположен по нижней части реки Аргуни. Округ сей управляется природными своими начальниками. Жители оного столь многолюдны, храбры и в отношении Россиян вредоносны, что сии последние название Чеченцев распространили на всю нацию Кистов. Несколько раз делали на них нападения, гонясь за ними даже в их собственную землю, однако нападения сии худой имели успех, что приобрело им славу непобедимых»

(Де Сент-Круа, французский путешественник, исследователь. «Исторические записки о странах, лежащих между морями Черным и Каспийским, содержащие новейшие подробные описания живущих в оных народов и достопамятности древнего и нынешнего тех земель местоописания» (перевод с фран.), СПб, 1810 г.).

************

«В Чечне не существовало системы правления или каких-либо классовых различий. Однако, как другие демократические народы, чеченцы были верны “последним пристанищам благородных умов”. В своем стремлении добиться славы любым способом наиболее честолюбивые из них доводили свою предприимчивость и смелость до крайности; однажды полученная слава приносила уважение и влияние; тем не менее ни один чеченец не поднимался до высших ступеней власти ни в своей стране, ни даже в своем районе» (Джон Фредерик Баддели, британский путешественник, ученый и журналист. «Завоевание Кавказа русскими. 1720 – 1860», 1908 г.

************

«Проклятое племя! Общество у них не так многолюдно, но чрезвычайно умножилось в последние несколько лет, ибо принимает к себе дружественных злодеев всех прочих народов, оставляющих землю свою после совершения каких-либо преступлений. И не только. Даже наши солдаты бегут именно в Чечню. Их привлекают туда совершенное равноправие и равенство Чеченцев, не признающих в своей среде никакой власти. Эти разбойники принимают наших солдат с распростертыми объятьями! Так что Чечню можно назвать гнездом всех разбойников и притоном наших беглых солдат. Я этим мошенникам предъявлял ультиматум: выдать беглых солдат, или мщение будет ужасным. Нет, не выдали ни одного солдата! Приходилось истреблять их аулы» (Алексей Петрович Ермолов, генерал от инфантерии и генерал от артиллерии, главнокомандующий на первом этапе Кавказской войны (до 1827 года). Письма к А. А. Закревскому. 1812–1828//С6. Русского Исторического Общества. СПб.,1890. Т. 73.).

************

«Установление мирных отношений с хищными чеченцами представляло всегда большие затруднения. Они не имели высшего сословия и, распадаясь на множество родовых союзов, управлялись своими старшинами, находившимися под влиянием членов союза. Русскому начальству на линии приходилось вступать в сношения не с целым народом или его представителем, а с каждым почти большим селением отдельно» («Исторический очерк Кавказских войн от их начала до присоединения Грузии». Под редакцией генерал-майора Потто. (К столетию занятия Тифлиса русскими войсками 26-го ноября 1799 года). Издание Военно-Исторического Отдела при штабе Кавказского Военного Округа. Тифлис, 1899 г.).

************

«Кавказская линия имеет против себя своими соседями и неприятелями следующие народы. Начиная от Астрахани, или от Каспийского моря против левого фланга оной, обитают в кавказских горах Чеченцы, народ весьма воинственный, хищный и жестокий. Число их обстоятельно определить нельзя, так как они для военных действий и набегов нередко соединяются с другими кавказскими народами, иногда и с Лезгинами. Образ правления сего народа республиканский. Они живут в разных деревнях, управляются избираемыми по очереди старшинами» (Сергей Алексеевич Тучков, участник Кавказской войны, российский военачальник и государственный деятель, сенатор, генерал-лейтенант. «Записки» (печатается по источнику: «Кавказская война: истоки и начало. 1770-1820 годы. СПб. 2002 г.).

************

«Чеченцы не имеют ни правления, ни начальников, и если есть где-либо чистый демократизм, без примеси всякой другой формы, то это в Чечне. Там нет различий состояний, нет никакой аристократии, даже аристократии богатства, и, что страннее всего, нет даже настоящей исполнительной власти. Там всякий взрослый человек равен другому и ни от кого не зависит» (Петр Максимович Сахно-Устимович, декабрист (избежал наказания), секретарь канцелярии при главноуправляющем в Грузии, статский советник. «Описание чеченского похода 1826 г.» (Звезда, № 10. 2006 г.).

************

«Чеченцы, столь же ревниво оберегающие свою личную свободу, сколь нетерпимы они к любому иноземному игу, установили в своей стране некую форму федеративного правления. В обычных условиях старейшины, то есть те, кому перевалило за шестьдесят, решают на своих собраниях вопросы управления, судят тяжбы; при первом же сигнале к войне они на своем собрании выбирают молодого воина, который, благодаря хитрости и доблести, более всего достоин встать во главе воинственных соплеменников, и тот, сложив с себя оружие, получает из рук трех самых старейших членов собрания кольчугу и знаки обретенного сана» (Хуан Ван Гален, испанский генерал, граф Перакампо, вождь бельгийских повстанцев против господства Голландии, Генерал-капитан Каталонии. «Два года в России», 1826 г.).

************

«У чеченцев не существовало никаких сословных подразделений. Не было ни князей, ни старшин или почетных людей, пользующихся особыми правами и преимуществами, или облеченных властию. Между чеченцами все были равными» (Мелентий Яковлевич Ольшевский, русский военный писатель, генерал, участник Кавказской войны. «Кавказ с 1841 по 1866 год» (впервые целиком мемуары напечатаны в 2003 г. в СПб).

************

«Общественный быт Чеченцев отличается в своем устройстве тою патриархальностью и простотою, какие находим в первобытных обществах, до которых еще не коснулась современность ни одною из своих разнообразных сторон гражданственной жизни. У Чеченцев нет тех сословных подразделений, которые составляют характер обществ, европейски организованных. Чеченцы в своем замкнутом кругу образуют собою класс – людей вольных, и никаких феодальных привилегий мы не находим между ними» (Адольф Петрович Берже, российский историк-востоковед, кавказовед, археограф, археолог, председатель Кавказской археографической комиссии. «Чечня и Чеченцы», Тифлис, 1859 г.).

************

«Чеченцы, бесспорно, храбрейший народ в Восточных горах. Походы в их землю всегда стоили нам кровавых жертв. Но это племя никогда не проникалось мюридизмом вполне. Из всех восточных горцев чеченцы больше всех сохранили личную и общественную самостоятельность и заставили Шамиля, властвовавшего в Дагестане деспотически, сделать им тысячу уступок в образе правления, в народных повинностях, в обрядовой строгости веры. Газават (война против неверных) был для них только предлогом отстаивать свою племенную независимость» (Ростислав Андреевич Фадеев, известный российский военный историк, публицист, генерал- майор, участник Кавказской войны. «Шестьдесят лет Кавказской Войны», Тифлис, 1860 г.).

************

«Чеченцы были самые беспокойные из всех соседей. Не только в наших границах по Тереку и по Военно-Грузинской дороге производили свои хищничества, но распространяли их между соседними им кавказскими племенами, особливо между кумыками, так что кумыкские князья в собственных своих владеньях уже не осмеливались ездить без чеченского проводника» (Лазарь Маркович Серебряков (Казар Маркосович Арцатагорцян), российский адмирал армянского происхождения, участник Кавказской войны, член Адмиралтейств-совета. «Мысли о делах наших на Кавказе. 1845 г.» (цит. по: «Звезда», 1996 г., N12)).

************

«Чеченцы, не терпя искони в своей среде аристократии, не придерживались, к чести их говоря, и рабства, а потому, по захвате наших пленных, всячески старались поскорее от них отделаться – разменом, выкупом или перепродажей в горы. На беглых же они смотрели с точки зрения национального гостеприимства как на отдавшихся под покровительство их очагов, а потому никогда не выдавали их. (…) На этой стадии развития политического и общественного быта застали чеченцев русские. Они нашли в них упорного, неукротимого врага, которого и физические силы, и чисто демократические обычаи, и весь образ жизни, словом, дышали войной и волей» (Василий Александрович Потто, генерал-лейтенант, военный историк. «Кавказская война в отдельных очерках, эпизодах, легендах и биографиях», СПб, 1899 г.).

************

«Во время своей независимости Чеченцы, в противоположность Черкесам, не знали феодального устройства и сословных разделений. В их самостоятельных общинах, управлявшихся народными собраниями, все были абсолютно равны. Мы все “уздени” (т. е. свободные, равные), говорят теперь Чеченцы. Этой социальной организацией (отсутствие аристократии и равенство) объясняется та беспримерная стойкость Чеченцев в долголетней борьбе с русскими, которая прославила их героическую гибель» (Энциклопедический Словарь Ф.А. Брокгауза и И.А. Ефрона, под редакцией профессора И.Е. Андреевского, К.К. Арсеньева и заслуженного профессора Ф.Ф. Петрушевского, С.- Петербургъ, 1890 –1907 гг.).

************

«Во время своей независимости чеченцы жили в отдельных общинах, управляемых через народное собрание. Сегодня они живут, как народ, который не знает классового различия. Видно, что они значительно отличаются от черкесов, у которых дворянство занимало такое высокое место. В этом и состоит значительное различие между аристократической формой республики черкесов и совершенно демократической конституцией чеченцев. Это и определило особенный характер их борьбы…» (Эрнест Шантре (Ernest Chantre), французский писатель, ученый-этнограф. Recherches anthropologiqxies dans le Caucase. Paris, 1887 г.).

************

«Чеченцы почитают себя равными всем князьям в мире и не признают над собой никакой власти. Почитаю обязанностью сказать, что всякий горец, как бы ни был он уважаем в своем народе, теряет это уважение и доверие, как скоро начинает действовать согласно с видами нашего правительства. Это, однако же, не означает, чтобы бесполезно было бы брать в конвой императора горцев; многие из них, по возвращению, могут, по крайней мере, быть употребляемы как тайные агенты» (Степан Иванович Петин, генерал-майор, адъютант Императорского конвоя, историк. «Собственный его Императорского Величества конвой», СПб., 1899 г.).

************

«Чеченцы – народ совершенно демократический. Они не имеют ни князей, ни дворян, ни старших, ни младших. Все равны. Все свободны. Все независимы. Кое-какое влияние имеет духовенство, которое в большинстве соединяет и военную власть, как например Шамиль» (Павел Иванович Ковалевский, профессор, историк-кавказовед, публицист и общественный деятель. Ректор Варшавского университета (1894–1897). «Восстание Чечни и Дагестана в 1877-1878 гг. Зелимхан (Зикризм)». СПб., 1912 г.).

Хасан Бакаев https://www.facebook.

ПАМЯТЬ ОБ ААРДАХ — ПРИКАЗАНО ЗАБЫТЬ

рубрика: Разное
Судьба крымских татар известна всему миру после победы Джамалы на Евровидении, но меньше внимания уделяется тому, что в 1944 году были депортированы чеченцы, ингуши, карачаевцы, балкарцы и турки-месхетинцы, хотя Дарья Кулеш сочинила замечательную песню «Луна и летчик», посвященную операции «Чечевица». В песне «Луна и летчик» мы вспоминаем тех, для кого 23 февраля 1944 года стало концом света и началом чудовищной несправедливости, которая продолжается и по сей день. Это история семьи и нации, изгнанных со своей родины – Ингушетии – по приказу Сталина. Диктатор объявил их врагами народа в 1944 году – несмотря на то, что на самом деле они сражались за Россию на войне и потеряли на фронте близких людей. В середине зимы,
23 февраля 1944 года, ингушский и чеченский народы были жестоко изгнаны из своих домов, со своей родины.
Хотя литературные контакты между Европой и Кавказом относятся ко времени крестовых походов и менестрелей, на Кавказе все еще есть что-то экзотическое в глазах многих европейцев. Насколько замечательными и старыми двусторонние германо-кавказские контакты в литературе ни были, тем не менее это были именно русские писатели, которые дали тему вступления Кавказа в мировую литературу. Даже больше, чем Италию привлекали европейские поэты, Кавказ очаровывал русских поэтов: Александр Пушкин, Лев Толстой или Максим Горький были вдохновлены культурой и природой Кавказа, но их работы не были свободны от колониального стереотипа «Криминальный кавказский» или «порочный вайнах».
Ни один, кроме абхазского писателя Фасил Искандер больше не описывал культуру Кавказа и очарование многонациональной культурной жизни. В дополнение ко множеству существующих этнических групп он также изобретает фиктивный «Эндурье», чтобы обратить внимание на страдания народов Кавказа, депортированных Сталиным. Сегодня я хотел бы сообщить вам об этой депортации и двух из этих народов, Нохчий и Галгаи, которые русские назвали чеченцами и ингушами.
В период с ноября 1943 года по декабрь 1944 года, когда немцы больше не представляли риск для Кавказского фронта, у Сталина были крымские татары, калмыки и кавказские народы чеченцев, ингушей, карачаевцев, балкарцев и турок-месхетинцев, депортированных в Центральную Азию. Несмотря на Великую Отечественную войну, на Кавказ были отправлены десятки тысяч грузовиков и грузовых вагонов, 100 000 солдат НКВД и три армии войск страны. Комиссия по расследованию НКВД посетила регион в октябре 1943 года и пришла к выводу, что чеченцы и ингуши были религиозными фанатиками и бандитами и постоянно угрожали Советскому порядку. В качестве оправдания депортации они были подвергнуты сотрудничеству с фашистским врагом, хотя многие чеченцы и ингуши служили в 255-м отдельном чечено-ингушском кавалерийском полку Красной Армии, а некоторые, как и Маулид Алерович Висаитов, сражались в битве за Сталинград и были награждены орденом Советского Союза. В то же время в призовых документах они были записаны под другими национальностями: Хаваджи Магомед-Мирзаев был записан как татар, Ирбайан Бейбулатов, как Кумык, Хансултан Дачиев как осетин, Ханпаша Нурадилов, так как Азербайджан и национальность Абухаджи Идрисова не были указаны.
29 февраля 1944 года начальник секретной полиции НКВД Лаврентий Берия направил Сталину письмо, в котором он сообщил: «Сообщаю результаты операции переселения чеченцев и ингушей. Переселение началось 23 февраля в большинстве районов, за исключением некоторых высокогорных районов. 478 479 чел. Чеченский народ, который включал 91 250 ингушей, был выселен и загружен на специальные вагоны. Были загружены сто восемьдесят специальных поездов, из которых 159 были отправлены на новое обозначенное место».  Для этой «героической» операции депортации Берия и 711 его когорт были награждены правительственными наградами СССР.
Названия соответствующих территорий были переименованы и границы были перерисованы, а отдельные этнические группы были переведены в поезда в отдаленные районы Центральной Азии, Казахстан и Кыргызстан. Части Чечено-Ингушской АССР были добавлены к соседним народам, осетинам, дагестанцам и грузинам, а остальная часть — к Грозненской области. На этнически очищенных территориях проживали люди из соседних районов, а также из России и Украины.
Советское государство вызвало смену улиц и названий мест, уничтожило памятники и архивы, удалило книги из библиотек и стерло записи этих народов из Великой советской энциклопедии. Могилы чеченцев и ингушей систематически разрушались, а камни использовались для строительства домов. Все памятники в честь героев гражданской войны были уничтожены. В Грозном власти расчистили памятник в 1923 году в честь «первого коммуниста» Чечни Асланбека Серипова. Каждая память об этих народах должна была быть искоренена, их вклад в гражданскую войну и строительство социализма отвергнута. С другой стороны, снова был выставлен памятник царскому генералу Алексею Ермолову в Грозном, который был снят в советское время. Высказывание «У меня нет покоя, пока один чеченок все еще жив» приписывается ему.
Депортация была направлена не только на «создание порядка на Кавказе», потому что в понимании Советской власти искоренение целых народов должно также разрушать их традиции и образ жизни, которые считались отсталыми. В изгнании советские люди должны были быть созданы от так называемых специальных поселенцев, а социальные связи между ними должны быть разбиты. Местные органы безопасности создали контрольный орган, основанный на репрессиях и запугивании. Люди должны были вынуждены приспосабливаться. Только когда они следовали за своей работой в государственных сельскохозяйственных и промышленных хозяйствах, они получали достаточное количество пищи. Жизнь в изгнании означала невыразимые страдания, голод и болезнь.
Из полумиллиона северных кавказцев, которые были депортированы в Казахстан в 1943-44 годах, одна пятая умерли к 1946 году и из особых поселенцев, которые были отправлены в Кыргызстан, более четверти. Только после 1950 года ситуация стабилизировалась, и статистика снова зафиксировала больше рождений, чем смертей. Люди, насколько это возможно, помогали друг другу, что облегчало нужды. Депортированные с Северного Кавказа также наладили отношения с казахским и кыргызским населением, но не с русскими.
Смерть Сталина в 1953 году привела к ослаблению режима контроля. Репрессии вернулись, но статус ссыльных пока не изменился. Только через три года после смерти диктатора 16 июля 1956 года ограничения, налагаемые особым статусом на ссыльных, были отменены указом. Однако в то время право на возвращение домой не было предоставлено. Когда тысячи вернулись домой, Центральный Комитет Коммунистической партии 24 ноября 1956 года решил разрешить народам возвращать и восстанавливать национальные территории.
Тысячи аварцев, Даргин и Лакс, которые были переброшены в эвакуированные районы после изгнания чеченцев и ингушей, должны были вернуться в свои первоначальные поселения в Дагестане. Однако конфликты также возникли из-за того, что границы недавно созданной Чечено-Ингушской АССР не всегда совпадали с границами исходных существующих территорий. В частности, ингуши настаивали на возвращении всей территории от осетин. Именно этот нерешенный вопрос, который должен был привести к напряженности между народами даже после этого, должен был положить конец в начале 1990-х годов в насильственные конфликты. [На Северном Кавказе в 1992 году вокруг Пригородного района произошел первый кровавый конфликт такого рода между ингушами и осетинами, что привело к изгнанию почти всех ингушей из этого района.
В долгие годы правления Леонида Брежнева впервые в повседневной жизни людей появилась определенная норма, но это не скрывало того факта, что чеченцы и ингуши по-прежнему подвергались дискриминации со стороны русского населения в позднем советском периоде. Русские все еще занимали большинство высших чинов в правительстве и в партийном аппарате и занимали лидирующие позиции в бизнесе и промышленности. Только в 1989 году с Доку Завгаевым первый чеченец был назначен на должность Первого партийного секретаря республики.
Особенно в таких городах, как Грозный, многие чеченцы чувствовали, что они люди второго сорта. Их неудовольствие усиливалось из-за того, что в течение всего позднего советского периода несправедливость, которую чеченцы и ингуши и другие северокавказские народы восстановили из-за депортации правительством, не могла быть высказана открыто. Мало того, что это событие напоминало одну памятную мемориальную доску, но и в конце советского периода не было памятника, посвященного чеченским или ингушским героям революции и гражданской войны. С другой стороны, статуя генерала Алексея Ермолова в Грозном оставалась нетронутой даже после возвращения северокавказцев из ссылки.
Советские историки, которые занимались историей Чечено-Ингушской АССР, в значительной степени проигнорировали трагедию депортации. Только в короткий период в начале 1960-х годов историки могли упомянуть, по крайней мере, о факте депортации и распада Чечено-Ингушской АССР. Однако историк Владимир Филькин, один из немногих, кто упомянул о депортации в своей публикации в 1960 году, обвинил Берию, «врага партии и народа», который в обстановке военной ситуации и преувеличенного культа личности распустил Чечено-Ингушскую АССР и депортировал народы.
Уже в конце советского периода это была память об истории, в которой воспламенилось недовольство чеченцев. В начале 80-х годов в Грозном под эгидой первого партийного секретаря России М. Суслова отмечались торжества в ознаменование 200-летнего «мирного союза» Чечни в России, когда группа интеллектуалов внутри чеченских историков и позднее архивариус Магомед Музаев отреагировали, выдвинув протест. В этой связи группа осудила интерпретацию истории, распространенную в книгах по истории с начала 1970-х годов, как фальсификацию. Для этого Музаев и другие участники акции были преследованы местной тайной полицией, с запретом на выступление и публикацию и освобождением от должности.
Ситуация изменилась только в конце 1980-х годов, когда советский партийный секретарь Михаил Горбачев ввел меры либерализации. В контексте новой открытости (гласности) урегулирование со сталинским прошлым представляло собой центральную проблему реформ Горбачева. 14 ноября 1989 года Верховный Совет СССР объявил о насильственной высылке народов, в том числе балкарцев, ингушей, калмыков, карачаевцев, крымских татар, немцев, турок-месхетинцев и чеченцев как о незаконном и преступном акте варварского сталинского режима, Верховный Совет РСФСР под председательством Бориса Ельцина следовал решениям Союзов, а в Статье 2 Постановления от 26 апреля 1991 года явным образом заявил о ссылке при Сталине, как «политика клеветы и геноцида».
В конце 1980-х годов в газетах сообщалось о преступлениях Сталина, а в начале 1990-х годов они публиковали первые статьи в специализированных журналах на основе разведывательных записей из советских архивов. Историк Николай Бугай первым исследовал историю депортации чеченцев и ингушей на основе советских архивов и опубликовал результаты в 1990 году. В пострадавших республиках Северного Кавказа политика открытости обнаружила сильные реверберации. В Чечне депортация теперь стала предметом обсуждения, которая выражалась в рассказах, а также в музыке и в поэзии.
Во время краткого правления президента Джохара Дудаева в самопровозглашенной Чеченской Республике Ичкерия, после распада Советского Союза было решено, что дата депортации запомнится не как день траура, а как День национального возрождения. В начале 1990-х годов в центре Грозного был установлен мемориальный комплекс в память о жертвах депортации по инициативе первого чеченского президента, генерала Джохара Дудаева. В центре мемориала была высечена рука с кинжалом, перед которой был разложен сделанный из камня раскрытый Коран. Вокруг располагались десятки чуртов, которые были свезены практически изо всех районов республики. На одной из стен, окружавших комплекс, была сделана надпись: »Духур дац! Доьлхур дац! Диц дийр дац!« (Не сломимся! Не взрыдаем! Не забудем!). После завершения первой военной кампании, при восстановлении комплекса, последняя фраза была заменена на «Дуьтур дац!» (Не оставим!).
Однако две войны, которые Россия вела против независимости Чечни в период между 1994 и 1996 годами и снова после 1999 года, потребовали не только десятков тысяч человеческих жизней и вынудили сотни тысяч людей бежать, но также пошли рука об руку с уничтожением независимой национальной самобытности и культуры. Особенно в первой чеченской войне армия уничтожила архивы, библиотеки, музеи и памятники. Уничтожение Чеченского национального архива было особенно разрушительным: 80 процентов документов, содержащихся в нем, включая записи депортированных, были жертвами пламени из-за нападения российских ВВС. С точки зрения заинтересованных сторон, безрассудный подход России был также сравним с террором сталинской эпохи.
Рамзан Кадыров, который управлял Республикой с 2007 года железной рукой и по милости России, никогда не отрицал трагедию депортации открыто. Однако он избегает упоминания конкретных причин или лиц в вопросе о вине и ответственности. Таким образом, Кадыров в речи перед народом в контексте нового «Дня памяти и позора народов Чечни», представленного им 10 мая 2011 года, сказал: «известно, что всегда есть люди, которые ошиблись или намеренно берут на себя ответственность за такое деяние. Но теперь называть имена не имеет смысла.» В память о депортации Кадыров условно зафиксирован, но весной 2011 года он приказал отложить дату с 23 февраля по 10 мая. Новым является то, что депортация должна была быть задумана в рамках общего «Дня памяти и позора народов Чечни». Однако в этот день следует помниться не только страдания чеченцев, но и отца Кадырова Ахмата Кадырова, убитого 9 мая 2004 года. Как и все чеченцы, он изначально сражался с федеральными войсками на первой войне, но затем сменил стороны, чтобы быть назначенным из Москвы главой Чечни. В этом чтении история Чечни как автономной республики начинается не с Дзочара Дудаева, а с Ахмата Кадырова. Поскольку день его смерти совпал с национальным праздником 9 мая, «День победы над фашизмом» Рамзан приказал перенести День памяти до 10 мая. Его решение отложить дату памяти Аардаха с 23 по 10 марта Рамзан Кадыров в основном связано с советскими взглядами на дружбу народов, поскольку они в настоящее время отмечаются Кремлем. Это можно понять, как попытку стабилизации отношений между Чечней и Россией. Однако последние исторические события продемонстрировали, в случае Чечни, большой потенциал для конфликтов таких политически мотивированных истолкований истории. История еще не разработана. Она не забыта и не закончена.
Уже в 2008 году Рамзан Кадыров попытался изменить прошлое в свою пользу, переместив памятник Дзочару Дудаеву на свалку. Шахман Акбулатов рассказал кавказской группе, что требование этого мемориала не вписывается в определенный генеральный план восстановления города, так как просто надуман и не соответствует действительности. Попытка разбора привела его к озвученному общественному возмущению против властей, имевших дело с предками и с Аардахом. Наталья Эстемирова, правозащитник, сыграла важную роль в этих протестах, и благодаря ее обещанию, было гарантировано сохранение могил. Через год ее похитили в Грозном, и ее тело было найдено несколько дней спустя Назрана.

Кавказский корреспондент Манфред Куиринг описал похороны Натальи Эстемировой, при которых он лично присутствовал: «Грозный — абсолютная завершенность, это «больше никогда», которое Лана все еще не может понять. 15-летняя чеченская девушка осознает этот факт больше, чем знает: «Отныне в моей жизни всегда будет что-то, чего не будет, но никогда не будет так, как когда-то было». Лана, ее голова покрыта в черную ткань, оплакивающая ее убитую мать, активиста чеченских правозащитников — Наташи Эстемировой. (…) Лана почти не прослезилась из-за утраты, которую она испытала. Это четверг, день, когда чеченцы традиционно отмечают свой похоронный праздник, Сак. «Конечно, я знал, что моя мать умрет», — говорит Лана, мудрая, хрупкая девушка, которая олицетворяет страдания последних нескольких дней. »Но не так скоро!» Ее голос теперь низкий, он звучит как крик. «Я всегда думала, что у моей матери будет долгая хорошая жизнь с внуками», — говорит 15-летний девочка. (…) Наташа, которая на самом деле учительница, всегда позиционировала себя защитником преследуемых — ее работа заключалась в том, чтобы помогать людям без голоса. За это время она регулярно критиковала народы в окружении президента Рамзана Кадырова. Кадыров ненавидел ее, но чеченские соотечественники любили ее. «Она была сердцем и умом организации, — вспоминает друг. «Прихожая с ней всегда была полна необходимости, но все просто хотели поговорить с ней, они ей доверяли».

В то время как Кадыров расширял свою власть после устранения Наташи Эстемировой, Саремы Садулаевой, Алика Умара Джабраилова и Станислава Маркелова, он разбирал шаг за шагом монументы в память о депортации. В 2010 году он был окружен и стал не только недоступным, но даже невидимым извне. Весной 2011 года Кадырову было приказано отложить дату с 23 февраля по 10 мая и начать переключить внимание с депортации на «Бессмертный полк» и «неразрушимую дружбу народа», распространяющуюся по сталинизму, придавая войне имидж как общему делу всех работников в независимости от гражданства или религиозной принадлежности.
В феврале 2014 года памятник, который был построен в 1992 году для жертв депортации Сталина в 1944 году, был «отреставрирован и восстановлен» от имени Кадырова. Различные могилы (надгробия) были повреждены или разрушены, чтобы освободить место для памятника отца Кадырова, который был убит 9 мая 2004 года. Надгробные камни, которые были осквернены после депортации и привезены чеченцами на мемориал в 90-е годы со всей республики, были перенесены в комплекс совершенно иного значения. Последний посвящен российским полицейским, которые были убиты на Северном Кавказе, и находится там, где проспект Ахмада Кадырова ведет на проспект Путина.
Трусливое молчание общественных организаций, которых у нас насчитываются сотни, говорит о полном отсутствии у них чувства гражданского мужества и ответственности. Сегодня у нас не осталось таких людей, как Наташа Эстемирова, которая в 2008 году сумела отстоять этот мемориал. Понятно, что общество запугано, что люди боятся репрессий со стороны органов власти, но это не повод для того, чтобы сидеть сложа руки и ждать, пока кто-то где-то поднимет этот вопрос. Можно было сделать хотя бы заявление о своем несогласии с действиями властей. Но даже этого никто не удосужился сделать. По крайней мере, об этом пока неизвестно. Все обсуждение идет в Интернете, да и то в большинстве выступают чеченцы, которые живут за рубежом, — сказал корреспонденту »Кавказского узла«  студент ВУЗа в Грозном Мовсар А.

Мало того, что этот мемориал был уничтожен – вагон со скотом, символ депортации, установленный всего за несколько месяцев до этого, также внезапно исчез. В том же году Руслан Кутаев был заключен в тюрьму за предполагаемое хранение наркотиков. Это произошло после того, как он организовал конференцию, посвященную семидесятилетию сталинской депортации северокавказцев. Рамзан Кадыров не одобрил происходящее — после конференции, Магомед Даудов, более известный как Господь, пригласил всех организаторов на встречу с президентом. Руслан оспаривал просьбу Даудова и был арестован на следующий день. Согласно официальной версии, сотрудники прав охранения беспорядочно остановили его в деревне Гехи. Во время обыска тела они обнаружили, что Кутаев, который является непьющим и некурящим, проносил три грамма героина в заднем кармане. Во время его задержания его пытали и принуждали к чистосердечному признанию. Они держали Кутаева голым в подвале, положили топор ему на шею, в это время его били электрическим током, пытали его электрической дубинкой. По словам Кутаева, активная роль в его пытках сыграл заместитель министра внутренних дел Чечни Апти Алаудинов и глава офиса президента Магомеда Даудова. Они показали ему фотографии его племянников – из чего он должен был понять, что его семья постоянно контролируется. «Физическая боль ушла, мои раны зажили, но уверенность в том, что правительство использует силы прав охранения для борьбы с политиками, активистами гражданского общества и правозащитниками, наполняет меня ужасом, потому что я знаю, что этих людей обречены на такую же судьбу», — сказал Кутаев в своем последнем выступлении перед судом.

В 2015 году заместитель министра внутренних дел Чечни Апти Алаудинов начинает закрывать все интернет-страницы, посвященные Абреку, которые сопротивлялись депортации, особенно женщины-боевики. Лайзат Байсарова, которая воевала в Ингушетии, как Абрек против войск НКВД, также спустя годы после депортации, была одной из многих женщин, которые присоединились к лесу и сопротивлялись, и чья судьба в сегодняшней Чечне заглушена, потому что она не соответствует женскому образу в восприятии Рамзана Кадырова. В Чечне массовое неравенство и угнетение женщин, является частью государственной политики. Даже если Рамзан Кадыров утверждает, что возглавляет мусульманскую республику, основанную на правительстве традиционного чеченского адата и ориентируясь на российскую конституцию, именно его собственная глубоко шовинистическая и антиженская политика определяет повседневную жизнь женщин в Чечне. Массовое вмешательство Кадырова в семейные дела гражданского населения также нарушает традиции самой Чечни. Это еще один шаг, после введения дресс-кода для женщин 2010/2011 (платок, длинные юбки), запрет на длинные бородки для мужчин и т. д., к массивному контролю над частным сектором. Кадыров убежден, что Чечня и ее граждане являются его собственностью, так сказал он в нескольких телевизионных интервью.
В феврале 2016 года началось строительство «Грозного Молла», которое является частью последнего проекта Рамзана Кадырова — башни Ахмат, здание высотой 435 метров с музеем, посвященным его отцу. Проект не вызывает энтузиазма у жителей Грозного. Многим не нравится, что огромная башня появится через дорогу от центральной мечети, которая будет буквально в тени бизнес-центра. Забор, который окружает территорию будущего «Грозного Молла» близко примыкает к памятнику жертв депортации Джугашвили 23 февраля 1944 года. Жители считают, что из-за перечисленных действий в прошлом, мемориал будет полностью разрушен, хотя власти уверяют об обратном. Так как здание будет самым высоким в Российской Федерации — на 59 метров выше, чем башня «Восток» комплекса «Федерация» в Москве, уже прозвана Вавилонской башней. Хотя вариации, подобные библейскому описанию Вавилонской башни, существуют и в исламской традиции, центральная тема Бога, разделяющий человечество на основе языка, чужда исламу по мнению автора Яхии Эмерик. В исламских убеждениях он утверждает, что Бог создал народы, чтобы знать друг друга и не разделяться.
Благодаря профессору доктору Джерониму Перовичу, чья книга «От завоевания до депортации — Северный Кавказ по русскому правлению», которая является одной из немногих научных работ на эту тему, послужила основой для этого текста, а также для песен, написанных Дарьей Кулеш — The Moon and the Pilot & The Panther (Laisat Baisarova), чтобы память о Aaрдах не кануло в лету.
Джероним Перович: От завоевания до депортации. Северный Кавказ по русскому правлению, Лондон 2018.

https://kobankunta.blogspot.com

15 лет назад захватили заложников в Театральном центре на Дубровке

рубрика: Разное

24 октября 2017 г. Никто не был готов к той ситуации, хотя в России шла полнокровная многолетняя война. И шла она так долго, что за это время на той стороне войны выросло целое поколение. Фактически поколение смертников. Эти люди радикально отличались даже от своих отцов, ровесников Шамиля Басаева, захватившего в 1995-м больницу в Буденновске. В 1995-м не только российская власть была переговороспособна — очень много людей по своей собственной инициативе оказались в стихийной роли «народных переговорщиков». Семь лет спустя этот навык практически был утерян. Как воюющими сторонами, так и обществом. Из тех, кто в 2002-м говорил с террористами «Норд-Оста», услышанной ими могла быть только Анна Политковская.

Как вести переговоры со смертниками? Как найти доводы в пользу чужой жизни, чтобы тебя понял тот, кто не видит смысла в жизни собственной?

Решение этой тяжеленной задачи Политковская пыталась нащупать весь день 25 октября 2002-го. День, когда она многократно заходила в Театральный центр на Дубровке, передавая воду и соки заложникам. И — слова террористам. Нужные слова. От них зависели жизни 130 заложников, которые 25 октября еще были живы. Они погибнут через несколько часов, когда рано утром 26-го власть начнет свой «блестящий штурм». Так тогда сказал замминистра МВД РФ Владимир Васильев, нынешний руководитель Дагестана. И пусть он помнит об этих своих словах, особенно — на этой своей должности.

Не было блестящего штурма, потому что власть тогда думала только о смерти террористов. О жизни заложников она не думала. Она изначально признала их «побочными потерями».

Можно ли было их спасти? Да. Если бы у Анны Политковской было бы чуть больше времени. Если бы вместе с Анной было бы чуть больше людей, которые, как и она, «ездили по Хатуням и Ведено», по всей Чечне. Для этих людей Чечня никогда не была «той стороной войны». Они должны были говорить с террористами — но их просто не пустили.

Не вспомнила власть в те дни ни про Сергея Адамовича Ковалева, ни про Олега Петровича Орлова, добровольно вступивших в ряды буденновских заложников в 1995-м. Не позвала на помощь других, способных найти нужные слова в пользу жизни. И достучаться до тех, кто, как оказалось, все-таки не был готов взорвать заложников. Но и про эту неготовность, дающую надежду переговорам, мы узнали только тогда, когда никакие слова уже не имели значения.

15 лет прошло. Мы не выучили урок «Норд-Оста». Ни тогда, ни потом, когда был Беслан. Нам все-таки стоит вернуться к пройденному материалу.

Именно поэтому мы сегодня публикуем тот, без преувеличения, исторический текст Политковской. Потому что 15 лет назад в этот день она была — там. И вела переговоры с нами.

Елена Милашина. Октябрь 2017

ПАМЯТИ «НОРД-ОСТА»

Фото: Антон Луканин / ТАСС

МАТЕРИАЛ ОТ 28.10.2002 ГОДА

Цена разговоров

АННА ПОЛИТКОВСКАЯ, ОБОЗРЕВАТЕЛЬ «НОВОЙ ГАЗЕТЫ»
Взрывчатка в зале театрального центра

Все главное лично для моей роли в этой драме началось 25-го днем — около двух. В 11.30 я впервые поговорила с теми, кто захватил заложников, по мобильному телефону — и они согласились встретиться. В 13.30 прибыла в штаб по проведению операции. Еще около получаса ушло на согласования: кто-то неизвестный за хлопающими дверьми что-то решал…

Наконец подвели к черте у кордона из грузовиков. Сказали: «Иди попробуй. Может, удастся?» Со мной пошел доктор Рошаль. Протопали до дверей, не помню как: страшно. Очень.

И вот мы входим в здание. Мы кричим: «Эй! Кто-нибудь!»

В ответ — тишина. Такое ощущение, что во всем этом здании — ни души.

Я кричу: «Я — Политковская! Я — Политковская!» И медленно поднимаюсь по правой лестнице — доктор говорит, что знает, куда идти. В фойе второго этажа опять тишина, темнота и холодно. Ни души. Кричу опять: «Я — Политковская!» Наконец от бывшей барной стойки отделяется человек.

На лице — неплотная черная маска, черты лица вполне различимы. По отношению ко мне он не агрессивен, доктор же вызывает в нем неприятие. Почему? Я не понимаю. Но на всякий случай стараюсь гасить заполыхавшие было эмоции. «Что, доктор, карьеру делаешь?» — талдычит «маска». А доктору-то — 70 лет, и он академик, и он уже так много важного сделал в жизни, что ни о какой карьере ему думать нет смысла, — она уже давно сделана.

Я об этом и говорю. Начинается легкая перепалка. Понятно, что надо «сбить градус», иначе… В общем, ясно, что может быть иначе.

«Легкая маска» отходит в глубь затемненного фойе и продолжает бубнить: «Ты почему, доктор, говорил, что лечил чеченских детей?» Какие-то еще неприятные окрики, но довольно невнятно, и поэтому передаю смысл: ты, доктор, выделяешь чеченских детей, значит, чеченские дети не такие, как остальные; мы, чеченцы, что — не люди?»

Известная песня. Вмешиваюсь, но не потому, что надо вмешаться, а просто терпеть больше нельзя. Говорю: «Все люди одинаковы. У них одна кожа, одни кости, одна кровь».

Неожиданно эта не слишком оригинальная мысль действует примирительно. Я прошу разрешения сесть на единственный стул посреди фойе, метрах в пяти от барной стойки, потому что ноги ватные.

Разрешают сразу.

Подошвы туфель скользят по какой-то раздавленной на полу красной гадости. Осторожно всматриваюсь в этот жуткий низ, потому что очень боюсь показаться слишком любопытной, но еще сильнее боюсь встать ногой в застывшую кровь. Но, слава богу, это какая-то бывшая сладость. Может, фруктовое мороженое. Дрожь чуть отступает, раз не кровь.

Ждем минут двадцать — это послали «за старшим». Пока он все никак не идет, сверху, с балкона, то и дело свешиваются головы в масках. Одни маски — полные, закрывающие лица так, что невозможно определить черты лица. Другие — легкие, как у первого, стоявшего за стойкой.

— Это ты была в Хотунях? — спрашивают головы.

— Я.

«Головы» довольны. И эти Хотуни (село в Веденском районе), получается, как мой пропуск сюда: была — значит, можно поговорить.

— А вы откуда? — задаю вопрос тому, кто за стойкой.

— Я — из Товзени, — отвечает. — Тут много из Товзени и вообще из Веденского района.

Следует непонятное месиво творящейся трагедии: одни «маски» приходят, другие уходят — уплывающее в никуда время сжимает сердце дурацкими предчувствиями… А «старшего» все нет. Может, нас сейчас просто расстреляют?

Наконец выходит человек в камуфляже и с полностью закрытым лицом, коренастый, нехудой и с точно такой же выправкой, как у наших офицеров-спецназовцев, обращающих серьезное внимание на физподготовку. Говорит: «За мной». Ноги совсем подкашиваются, но бреду. Оказывается, это и есть «старший».

Мы оказываемся в грязной бытовке при разгромленном буфете. Сзади — кран с водой. Кто-то ходит за спиной, я поворачиваюсь; понимаю, что это выглядит нервно, но… Куда деваться? Можно подумать, у меня есть опыт общения с террористами в экстремальных условиях… Возвращает к холодному рассудку сам «старший»:

— Не смотреть назад! Со мной разговариваете, на меня и смотрите.

— Кто вы? Как вас называть? — спрашиваю, не слишком надеясь на ответ.

— Бакар. Абубакар.

Маску он уже поднял на лоб. Лицо — открытое, скуластое, тоже очень милитаризованно-типичное. На коленях автомат. Лишь в самом конце разговора он положит его за спину и даже извинится: «Я так привык к нему, что уже не чувствую. И сплю с ним, и ем с ним, всегда с ним». Да и без этих объяснений уже все вижу: он из поколения тех чеченцев, которые воюют всю свою жизнь.

— Сколько вам лет?

— 29.

— Воевал в обе войны?

— Да.

— В Грузии отсиживался?

— Нет. Я из Чечни не уходил.

Есть такое поколение современных чеченцев: Бакар — из тех, кто десять последних лет не знал ничего, кроме автомата и леса, а до этого только и окончил, что школу, и так, постепенно, жизнь в лесу для них стала единственной, какая вообще возможна. Судьба без вариантов.

— Поговорим о делах?

— Ладно.

«Сначала — о детях старшего возраста. Надо отпускать, они дети». — Об этом первым делом попросил с «ними» разговаривать Сергей Ястржембский, помощник президента России.

— Дети? Тут детей нет. Вы забираете наших на зачистках с 12 лет, мы будем держать ваших.

— Чтобы отомстить?

— Чтобы вы почувствовали, как это.

Я буду возвращаться к детям еще много раз — с просьбами хотя бы сделать для них послабления. Например, разрешить принести еду. Но ответы будут категоричные:

— Нашим не дают есть на зачистках, пусть ваши тоже терпят.

В моем списке — пять пунктов просьб: пища для заложников, предметы личной гигиены для женщин, вода, одеяла. Забегая вперед: удастся договориться только о воде и соках. В том смысле, что я буду их носить, кричать снизу, что принесла, и тогда меня будут пускать.

— Я смогу прийти несколько раз? Я не смогу принести много за один раз… Людей очень много. Может, разрешите, чтобы со мной был кто-то из мужчин?

— Хорошо.

— Можно, тоже наш журналист?

— Да. И еще кто-нибудь из Красного Креста.

— Спасибо.

Начинаю спрашивать: чего они хотят? Но политически Бакар сильно «плавает». Он — «просто воин», и больше ничего. Он объясняет, зачем ему все это и почему, длинно и нечетко, и из этого можно выделить четыре пункта. Первый: Путин должен «сказать слово» — объявить об окончании войны. Второй: в течение суток продемонстрировать, что слова не пустые, — например, из одного района вывести войска.

— Из какого района? Из вашего? Веденского?

— Ты что — грушница? Допрашиваешь, как грушница. Все, уходи!

Уходить, понимаю, нельзя, хотя очень-очень хочется. Поэтому я слышу, как я почти оправдываюсь, — дура, конечно:

— Поймите, надо же знать, чего вы хотите. Причем точно знать. Иначе… — Я то и дело спотыкаюсь о самое себя.

Мой мозг трудится над непосильной проблемой, как максимально облегчить участь заложников, раз уж они согласились говорить со мной, но и достоинство не потерять, — и пробуксовывает, увы.

Чаще я не знаю, что говорить дальше, и лепечу какие-то глупости, только бы Бакар не сказал: «Все!» — и я бы ушла ни с чем, не выторговав ничего…

Так подходим к третьему пункту «их» плана. Тут как раз Бакару на мобильный звонит Борис Немцов. Этот аппарат боевики изъяли у одного из заложников, музыканта «Норд-Оста», и теперь ведут по нему все свои разговоры. На этот же мобильный после Немцова Бакару позвонят «из дома» — из Веденского района Чечни.

Бакар, разговаривая с Немцовым, начинает сильно нервничать. Позже он станет мне говорить, что Немцов, мол, его водит за нос, вот сказал накануне, что война в Чечне может прекратиться, а зачистки сегодня, 25 октября, возобновились… И тогда я спрашиваю:

— А кому вы поверите? Слову кого с подтверждениями о выводе войск вы доверяете?

Оказывается, лорду Джадду.

И переходим к «их» третьему пункту. Он прост: если будут выполнены первые два, заложников они отпустят.

— А сами?

— Останемся воевать. Примем бой и умрем в бою.

— А вы, собственно, кто такие есть? — сказала и испугалась: «Господи, я что-то осмелела!»

— Разведывательно-диверсионный батальон.

— Весь тут?

— Нет. Только часть. У нас был отбор для этой операции. Взяли лучших. Так что умрем мы — все равно будет кому продолжить наше дело.

— Подчиняетесь Масхадову?

Вижу замешательство и снова — крайнее недовольство. Сбивчивые объяснения можно свести к формуле: «Да, Масхадов — наш президент, но мы воюем сами по себе».

Собственно, это подтверждение самых плохих опасений: отряд — из тех, кто сами по себе в Чечне. У них — своя автономная война, и она предельно радикальна. И плевать по большому счету они хотят на Масхадова — за то, что он не радикален. Я продолжаю:

— Но вы ведь знаете, мирные переговоры ведут Ильяс Ахмадов в Америке, Ахмед Закаев в Европе — представители Масхадова. Быть может, вы с ними свяжетесь сейчас? Или давайте я наберу их. Дело у вас одно.

— Зачем это? Они нас не устраивают. Они ведут эти переговоры медленно, потому что над ними не капает, а мы в лесах умираем. Они нам надоели.

Больше пунктов в «их» плане нет. Бакар добавляет от себя много сильных фраз: «Полтора года люди просились, чтобы стать камикадзе и сюда прийти», «Мы пришли умирать»… Собственно, я и не сомневаюсь, что тут обреченные и готовые умереть, унося с собой столько жизней, сколько сами и захотят.

Звонит мобильный, Бакар слушает, начинает покрикивать и шуметь: «Не звоните сюда больше никогда. Это офис. Вы мешаете моему бизнесу».

— Можно поговорить с заложниками?

— Нельзя. Нет. — Но через пять минут — «брату», сидящему у меня почти за спиной: — Приведи, ладно.

Тот выводит из зала перепуганную красивую девушку Машу. Она ничего не может сказать от ужаса и слабости — заложники ничего не ели.

Бакар раздражен ее лепетанием и велит ее увести: «Давай другую, постарше». Пока «брат» ходит в зал и обратно, Бакар объясняет, какие они тут благородные. Мол, вот сколько тут красивых девушек в их власти — а Маша действительно очень красивая, — но только желания у них нет, все силы отданы борьбе за освобождение своей земли. Я так понимаю его слова, что я еще и должна быть ему благодарна, что Машу они не изнасиловали.

Чуть-чуть говорим о морали и нравственности, если так можно выразиться.

— Не поверите, но морально мы чувствуем себя тут лучше, чем за все три года войны. Мы наконец делаем дело. Мы — в своей тарелке тут. Нам лучше, чем когда-либо. Нам будет хорошо умереть. То, что мы приняли участие в истории, — большая честь. Не верите? Вижу, что не верите.

А я очень даже верю. Уже год, как эти разговоры идут в военно-чеченской среде. На фоне бездействия виртуального Масхадова многие боевые отряды просидели всю зиму в лесу и дошли до ручки: и выйти нельзя, и воевать не получается, надо что-то предпринимать, а приказа от главнокомандующего нет… По мере роста этих настроений отряды или распадались, или радикализировались, параллельно фактически начиная самостийную войну, где Масхадов — никакой не авторитет.

«Брат» приводит еще одну красивую девушку в стадии крайнего нервного истощения.

— Я — Анна Андриянова, корреспондент «Московской правды». Вы, там, поймите: мы уже приготовились умирать. Мы поняли: страна нас бросила. Мы — новый «Курск». Если хотите спасти нас, выходите на улицы. Если пол-Москвы Путина попросит, мы выживем. Нам тут ясно: если мы сегодня здесь умрем, завтра в Чечне начнется новая мясорубка, и это потом опять придет сюда, к новым жертвам.

Аня говорит, не останавливаясь. Бакар нервничает, но Аня этого не чувствует. Опять очень страшно, что Бакар начнет демонстрировать силу.

Наконец Аню уводят. И мы договариваемся, что я сейчас займусь тем, что буду носить в здание воду. Бакар неожиданно добавляет от себя: «И соки можете принести».

— Для вас?

— Нет, мы умирать готовимся, мы ничего не пьем, не едим. Для них.

— А может, еды? Хотя бы детям.

— Нет. Наши голодают, вот пусть и ваши будут голодать.

Выхожу на улицу. Доктор Рошаль, оказывается, уже ушел. Начинает лить дождь. Черт, как некстати. Думаю: «Вот, зонта нет, я похожа на мокрую курицу», — действительно, надо же о чем-то думать.

Собираем деньги по карманам и кошелькам, у кого что есть, — те, кто стоит поблизости. Журналисты сбрасываются первыми, еще — пожарники. Кто-то бежит в ближайший магазин за соками. Оказывается, что никаких соков «от имени государства» под рукой у представителей государства на сей момент нет. Это странно, но размышлять некогда. Есть лишь одно понимание: скорее! Скорее! Пока «те» не запретили! Пока «те» позволили!

Анна Политковская, обозреватель «Новой», и Роман Шлейнов, редактор отдела расследований, отнесли заложникам «Норл-Оста» воду и сок. Дольше им оставаться не разрешили, а скоро начался штурм. Кадр видео

Появляется сок. Мы с Романом Шлейновым (коллегой, завотделом «Новой газеты») берем по две упаковки в руки и пытаемся идти. Справа — офицер МВД, слева — офицер ФСБ. Они ссорятся. У того, что из МВД, — приказ, чтобы мы шли, раз это помощь заложникам и возможность контактировать с бандитами как можно дольше. У того, что из ФСБ, — приказ не пускать.

Они переругиваются. Льет дождь, стоим, как дураки, посреди всех снайперов и ждем, как мне кажется, когда кто-то начнет стрелять. Наконец ФСБ дает «добро»: «Идите».

Потом — еще ходка и еще. Уже темно. Бандиты сказали: «Дотемна успевай». Но пока подвозили соки «от лица государства» — следующую порцию, — прошло преступно много времени.

На третьей ходке нам навстречу выпустили группу мужчин-заложников. Я боюсь сказать даже слово, чтобы не началась стрельба. Просто: «Здравствуйте». Они отвечают. Их спускают гуськом. Мимо идет молодой парень в черном концертном костюме и белой рубашке. Наверное, артист оркестра. Он коротко шепчет: «Нам сказали, нас начнут убивать в десять вечера. Передайте».

В следующую ходку я просто молча киваю ему, встретившись глазами: мол, сказала, кому надо. Это заложников опять сводят по ступенькам нам навстречу. Образцово-показательно сводят? Взяв свой груз — упаковки с соками, «мой артист» шепчет на обратном пути: «Понял».

Бандиты вдруг начинают сильно нервничать. Покрикивают, похаживают. Сверху кричит заложник: «Принесите дезинфицирующие средства. Очень нужно. Мы же просили». Его прогоняют. Я прошу разрешения принести эти средства в следующей ходке, но следует уже полный на все отказ.

— Ну хотя бы еды? Чуть-чуть? Детям? Пожалуйста…

— Мы подыхаем с голоду, вот и они пусть подыхают с голоду. Уходите.

Этот день в истории заканчивался. Дальше был штурм. А я теперь все думаю: все ли мы сделали, чтобы помочь избежать жертв?

Большая ли это «победа» — 67 жертв (до больниц)? И была ли лично я кому-то нужна со своими соками и попытками на краю пропасти?

Мой ответ: нужна. Но сделали мы не все.

Потому что очень многое у нас впереди, несмотря на то, что слишком многое у нас позади. Трагедия «Норд-Оста», родившаяся не на пустом месте, — не конец. Теперь мы будем жить в вечном страхе, провожая из дома детей и стариков. Встретимся ли еще? Именно так, как жили все последние годы люди в Чечне.

У нас всего два варианта.

Первый: мы наконец осознаем, что чем больше чрезмерной силы там, чем больше крови, жертв, похищенных и униженных, тем больше тех, кто хочет за это мстить, несмотря ни на что и вопреки всему. Тем больше новых рекрутов в среду желающих умереть в отмщении.

А так как эта война будет проходить не на поле боя, а рядом с нами и с участием людей, которые не имеют к этому никакого отношения, — всех нас с вами, то это значит: мы обречены на новый «Норд-Ост», на то, что нигде никто не будет себя чувствовать в безопасности — как выходя на улицу, так и сидя в собственной квартире. Человек, загнанный в угол, будет придумывать все более и более хитроумные способы отомстить.

Второй вариант — трудный, напряженный, но хотя бы с направлением к улучшению: надо начинать разговаривать с тем, кто держится на последнем волоске своей власти, — с Масхадовым. Иначе мы обречены только на переговоры, подобные «норд-остовским», по лекалам безнадежности. Когда на кону — жизни безвинных.

«Новая газета» № 80

МАТЕРИАЛ ОТ 28.10.2002 ГОДА

Штаб без ручки

РОМАН ШЛЕЙНОВ — О ТОМ, ЧЕМ ЛИЧНО ЕМУ ЗАПОМНИЛСЯ «НОРД-ОСТ»

Редакция «Новой газеты» отправила меня в штаб проведения антитеррористической операции на Дубровке для репортажа с места событий. А когда стало известно, что террористы в числе возможных переговорщиков назвали имя Анны Политковской, мне нужно было оказывать ей техническую помощь — помогать перетаскивать упаковки с соком и водой, которые террористы в результате переговоров с Политковской разрешили передать заложникам.

Прошу извинения у тех, кто тогда оказался в числе захваченных людей, поскольку я был лишь внешним наблюдателем и могу говорить только о том, что видел со стороны. Чем запомнился мне «Норд-Ост»? Непрофессиональной работой некоторых центральных телеканалов: один из них до штурма выдал в эфир интервью с каким-то человеком, рассказывающим о коммуникациях Театрального центра на Дубровке, которые могут быть использованы спецслужбами.

Некоторой несогласованностью действий МВД, ФСБ и их подразделений: когда террористы заявили, что готовы выслушать Политковскую, в штабе долгое время не могли прийти к единому решению, пропустить ее или нет. Одни говорили: пусть идет, другие, когда она уже подошла к внешнему оцеплению (у оцепления было как минимум две линии — обширная внешняя, и более обстоятельная под особым наблюдением вокруг самого центра — внутренняя), стали уверять меня, что никто ее не звал. И даже когда после первых переговоров с Анной Политковской террористы разрешили ей принести для заложников воду и соки, и все было согласовано штабом, — у внутренней линии оцепления случались недоразумения. Отвечающее за эту линию подразделение не знало о том, что нас с медицинской каталкой, нагруженной соками и водой, нужно пропустить в театральный центр.

Роман Шлейнов и Анна Политковская входят в захваченное здание театрального центра с водой и соками

«Норд-Ост» запомнился мне какой-то абсурдностью, нереальностью происходящего, начиная с бытовых мелочей: штаб антитеррористической операции находился в здании больницы, и войти в него можно было через тяжелую толстую дверь, которая открывалась наружу. У этой двери не было ручки, от нее осталась небольшая дыра.

И кто бы ни входил в штаб, будь то полковник, генерал или человек из президентской администрации, сопровождавший помощника президента Сергея Ястржембского, все были вынуждены просовывать в эту дверь свои пальцы, рискуя тем, что они могут быть оторваны выбегающим на улицу человеком.

Странное впечатление производили рядовые террористы, которые спускались к нам в фойе театрального центра, чтобы все проверить перед тем, как поднять в зал воду и соки. Они были очень молоды. А один и вовсе напоминал школьника, который сбежал с урока физкультуры, — на нем был какой-то дешевый растянутый спортивный костюм. И с этим его видом очень не вязался автомат Калашникова, который для него казался слишком большим. Со стороны это выглядело так, как будто школьник играет в войну.

Другой выглядел чуть постарше и на нем был камуфляж. Он почему-то вдруг спросил, не из ФСБ ли я, и на всякий случай обыскал мои карманы. Удивило меня тогда то, что эти рядовые террористы, посланные за водой для заложников, ничем не напоминали канонических злодеев из фильмов и с фотороботов. Отличали их только автоматы, которые неуместно смотрелись в руках тинейджеров.

 

https://www.novayagazeta.ru

ПРОГРАММА ЗАЩИТЫ ОТ СВИДЕТЕЛЕЙ

рубрика: Разное
Норд-Ост .Фото из открытых источников.

Управляемые теракты в стране управляемой демократии?

Информагентства отстучали: в Чечне в автокатастрофе погиб Ханпаш Нурдыевич Теркибаев. 31-летний уроженец чеченского селения Мескер-Юрт, который за свою теперь уже недолгую жизнь успел побывать во множестве амплуа. Главное из которых, безусловно, — соучастие в захвате заложников на Дубровке в октябре 2002 года.
Кто же такой этот Теркибаев? По всей видимости, последний норд-остовский свидетель со стороны захватчиков Театрального центра. По форме — один из террористов, один из тех, кто, как он сам утверждал, 23 октября прошлого года вместе с отрядом Бараева вошел в здание, где представляли мюзикл. А по сути — перевертыш, или засланный казачок, или агент-смотритель, поскольку, находясь внутри, сначала снабжал спецслужбы информацией, как говорил сам Теркибаев и чему существуют также и косвенные свидетельства, и потом вышел из «Норд-Оста» накануне штурма.
Еще Теркибаев — в прошлом масхадовский журналист, вел президентскую телепрограмму между двумя войнами. Еще, уже после «Норд-Оста», — человек, сотрудничавший с администрацией президента Путина, побывавший в Страсбурге, в Европарламенте — от имени администрации — в качестве главы делегации чеченских депутатов в апреле 2003 года. Еще он демонстрировал всем желающим удостоверение спецкора официальной «Российской газеты»…
Итого: слуга многих господ.

Новая газета
Ханпаш Теркибаев. Новая Газета.

Впрочем, «пик славы» Теркибаева, конечно, «Норд-Ост». Иистория эта жуткая. Выходит, если Ханпаш действительно существовал в описываемых им рамках — значит, теракт был управляем. По крайней мере одной из отечественных спецслужб. И также получается, что с этим подконтрольным терактом, завершившимся применением секретного химического оружия против своих граждан, боролись другая спецслужба и несколько спецподразделений.
В мае уходящего года наша газета опубликовала интервью с Теркибаевым, тогда еще крепко сидевшим на коне. И из его откровений получалось, что «Норд-Ост» был крайне выгоден нашему оригинальному типу государственности, именуемому управляемой демократией.
Что было после публикации? Напомним: прежде всего наши требования следственной группе, расследовавшей «Норд-Ост», допросить Теркибаева. Еще — допросить автора этих строк на тему о Теркибаеве. И следователь однажды даже приходил в редакцию — он писал в протоколе то, что хотел, как это обычно бывает, — так называемые показания в свободном изложении, и Теркибаев его интересовал только в том смысле, что теперь, после газетной публикации, ему угрожает Басаев как предателю…
Действительно, Теркибаев довольно долго в этом году жил в Баку, и там ему было не просто плохо, а невозможно оставаться — люди Басаева рано или поздно его бы уничтожили. И тогда Теркибаев перебрался в Чечню. Это был шаг отчаяния — он положил голову в пасть тигру. Федералы с ним дружить уже совсем не стремились, а другой поддержки у него быть не могло. И вот — автокатастрофа.
Что теперь главное? Двойные-тройные агенты — историю все знают — традиционно погибают. Однако нам от этого только хуже: Теркибаев так и остался не допрошен, и, значит, еще одна хлипкая цепочка к тайнам «Норд-Оста» оборвана навсегда. Он унес за собой то, что должны были знать все. Все наше общество. Ответы на часть принципиальных вопросов «Норд-Оста» — вопросов, на которые у нас, стараниями верховной власти, ответов нет. Кто помогал отряду Бараева в Москве? (Естественно, не о коррумпированных сотрудницах паспортно-визовых столов речь — по иронии судьбы, их начали судить также на этой неделе.) Как отряд Бараева вообще пришел в Москву? Как шла подготовка теракта в Москве? Кто был контактером Теркибаева в спецслужбах? И в какой из спецслужб? Почему был штурм? А переговоры, которые могли бы принести успех — освобождение заложников, прекратили? Кто посредничал в принятии такого рода преступных решений?
Если все эти вопросы свести к какому-то знаменателю — то они о том, что мы все предполагаем, но точно не знаем: о схеме управления терактом, где Бараев был марионеткой, а шахидки в черном — и вовсе подставками под бомбы.
Кстати, важная деталь о стремлении к точным знаниям: Теркибаева не допросили не только работники официальной следственной группы по «Норд-Осту», но и члены общественной комиссии по расследованию теракта (она существует, но до такой степени малоактивна, что лучше бы ее не было).
Время, когда случилась автокатастрофа, тоже знаменательно: ровно накануне того, как Теркибаев мог все-таки открыть рот — им заинтересовалось ЦРУ.
Дело в том, что сотрудники спецслужб США проводят, как известно, собственное расследование в связи с гибелью американского гражданина (так положено), оказавшегося среди зрителей мюзикла, и они стали подавать сигналы, что Теркибаев как информатор им интересен. (Кстати, в этом может быть и одна из причин переезда Теркибаева из Баку в Чечню; в Баку он был достижим для ЦРУ, в Чечне — сомнительно.)
Что же получается сегодня? АГЕНТ НЕ ДОЛЖЕН БЫЛ ЗАГОВОРИТЬ — И ОН НЕ ЗАГОВОРИЛ. Произошла ликвидация по умолчанию.
Вот главный вывод о причинах случившейся автокатастрофы в Чечне. Никто никогда теперь не сможет доказать, что это конкретное ДТП — чистой воды случайность, даже если оно таковым и было, — никто в это просто не поверит.
И шире: теперь уже в вечном отсутствии недопрошенного и ликвидированного Теркибаева лично я никогда не смогу поверить в то, что спецслужбы непричастны к организации терактов — спецслужбы сделали все, чтобы я мучалась верой в обратное. И если нагрянет следующий захват заложников, первое, что придет в голову, — кто за этим стоит? Из «наших»? За спиной террористов?..
Факты, кстати, не заставили себя долго ждать: на этой же неделе в Дагестане ловят отряды боевиков — они появляются то тут, то там, авиация ковровым методом бомбит горы, офицеры объявляют о гибели двух, а потом еще семерых боевиков… Ну кто поверит этому? И только все сильнее ощущение, что это нас водят за нос, а не террористов — начинается «новый Дагестан», чтобы за ним последовала «новая антитеррористическая операция накануне выборов»?..
Пора вспомнить еще об одной недавней публикации в нашей газете, также касавшейся «Норд-Оста»: мы напечатали несколько кадров с видеопленки (съемки велись из окна дома напротив главного входа в здание), где видно, как утром после штурма, прямо на ступеньках главного входа, некая светловолосая женщина в военном камуфляже целится из пистолета в подтащенного к ней мужчину в полосатом свитере и с заведенными назад руками, закованными в наручники. Целилась-целилась — после чего видно, как обмякшее тело этого мужчины от нее оттаскивают влево… (Стоит ли добавлять, что ФСБ, МВД, Генпрокуратура также проигнорировали эту публикацию, несмотря на требование разобраться с этими кадрами, поступившее на имя директора ФСБ Патрушева от семей, потерявших своих близких в «Норд-Осте»…)
О чем свидетельствовал опубликованный видеоряд? О методах, которые опять на вооружении, – о ликвидации кого надо по умолчанию. Без какой-либо юридической процедуры и разбирательства в рамках закона. О самосуде по усмотрению спецслужб. О казни по их же убеждению. О «законах военного времени», дозволяющих спецслужбам больше, чем по писаным законам, «законах военного времени», о которых в Международный день прав человека опять говорил президент как о норме наших дней, как о само собой разумеющемся…
Расскажу о недавней совершенно неофициальной встрече с бойцами одного из спецподразделений, участвовавших в норд-остовском штурме. Встреча была ради той «светловолосой женщины»: кто она? Что она? Зачем?.. Бойцы объяснили так: «ничего особенного», «это был мародер», «мы подтащили», «сами понимаете, в той обстановке нервы напряжены, а он грабит», «мы его — с поличным, и она его…».
Бойцы говорили о казни мародера (если, правда, это была казнь мародера — никто же опять ничего точно не знает) — и говорили о ней буднично, как о само собой разумеющемся, как попить чайку, так же буднично, как президент — о «законах военного времени» для оправдания происходящего в Чечне.
И эта будничность значит очень многое. И, быть может, в этом — главная проблема. Она состоит все в большем расхождении, все в большей пропасти между тем, что считаем о нашем госустройстве мы, люди, граждане — законы, мол, Конституция, следствие, суд, — и что на эту же тему думают наши спецслужбы — казнь по усмотрению, дозволенный самосуд. По крайней мере некоторая часть из них точно так думает.
Мы, общество, продолжаем еще считать, что женщина в камуфляже на пленке (как и Теркибаев) должна была быть допрошена, судима, а информация о совершенном преступлении должна стать достоянием общества, как и информация о том, кто тот человек в наручниках, в кого она стреляла, — заложник? Боевик? Прохожий?
Но это только мы так считаем. А «они» — нет. Или точнее — все меньше и меньше «их» так считает.
Общество раскалывается. По признаку отношения к свершившейся сталинщине, когда сталинщина — это методы уничтожения по умолчанию, по личному усмотрению палачей в погонах.
Расхождение в подходах все очевиднее. Это уже ножницы с сильно разведенными в стороны острыми лезвиями. И мы должны быть готовы, что часть общества обязательно попадает между этими лезвиями. И его выстригут, когда необходимость этого привидится тем, кто взял на себя право вершить такой суд.

Анна ПОЛИТКОВСКАЯ

22.12.2003

http://www.novayagazeta.ru/data/2003/96/00.html

1 2 3 … 20
идти наверх