Российские власти, напомним, 26 ноября 1994 года предприняли попытку свергнуть президента Чечни Джохара Дудаева руками так называемой чеченской оппозиции, которую правительство России долго финансировало и вооружало. Да и подкрепление им с этой целью подбросило в виде собственных солдат, срочников и контрактников.
Затея эта была позорно провалена. Танки, которые ввели в город, были уничтожены защитниками Грозного, экипажи частично расстреляны, оставшиеся в живых попали в плен и были явлены миру, а министр обороны Грачев от них категорически с ухмылкой отрекся, небрежно обронив фразу, ставшую исторической: «Если бы это были мы, решили бы проблему за два часа одним парашютно-десантным полком».
Однако пленники были живы, они-то имели, что порассказать. Правда этих рассказов быстро разлетелась на весь мир. Он узнал, притом с красноречивыми подробностями, как российских солдат и офицеров, теперь попавших в чеченский плен, вербовали российские спецслужбы, как их переправляли из различных воинских частей и отправили брать Грозный. Тогда в Кремле посчитали, что позор нужно смыть кровью. Может, они полагали, что удастся обойтись кровью малой. Но в итоге пролилась большая кровь, а позора стало еще больше.
Яростное, отчаянное сопротивление чеченских ополченцев нанесло вторгшемуся противнику оглушительное, как позже его назовут мировые военные эксперты, беспрецедентное поражение в той, первой войне. Самая крупная в мире армия, хозяйничавшая не в одной стране, свергая власти, меняя режимы, наводившая ужас на разных континентах, получила тяжелейший удар по престижу. Самолюбию российской военщины, многих политиков государственнического и патриотического толка и части российского общества, был нанесен болезненный удар. Эта боль вскоре обернулась навязчивой идеей реванша, реализованной в 1999 году: так началась вторая российско-чеченская война.
А ведь 11 декабря 1994-го мало кто предполагал, увертюрой какой катастрофы станет скрежет гусениц танковых колонн армии и внутренних войск РФ, вступивших с нескольких направлений на чеченскую землю, грохот смертоносных взрывов бомб, что сбрасывала российская военная авиация. Позже все это не только отзовется эхом, но и будет услышано в разных частях мира. Кое-где – непосредственно услышано.
Тогда многие внутри России и далеко за ее пределами – в том числе лидеры ведущих мировых стран и международных организаций – легкомысленно приняли открытую военную агрессию российских властей против Чечни за «внутреннее дело России».
Апологетам такого подхода было удобнее думать, что эта Чечня – такое неспокойное место, где обитает непонятный, своеобразный этнос. В его сложные отношения с самой большой на земном шаре страной лучше не вмешиваться. Такое равнодушное соглашательство, прикрытое дипломатической мишурой, впоследствии во многом предопределило вмешательство России и её военных группировок в международные конфликты, а также специфику ее образа действия. Российско-грузинская война 2008 года, аннексия Крыма в 2014-м и продолжающееся по сей день на Востоке Украины кровопролитие, поддержка одной из сторон гражданской войны в Сирии – это не метафорическое «вставание с колен великой державы», а настоящее возрождение дракона – уязвленного ВПК, взявшего реванш за «потери», понесенные в 90-х. Реванш получился, надо признать, небезуспешный.
Неприятие первой войны с Чечней в российском обществе было куда бо’льшим, чем на международном уровне, хотя и здесь большинство мало пеклось о ней. Впрочем, большинство, оно почти всегда и везде такое.
Однако множество российских политиков того времени и людей демократических взглядов активно выступало тогда против ввода войск в Чечню. Их протест не выдыхался на протяжении почти двух лет, когда эта война продолжалась.
Тем не менее этого оказалось недостаточно. Власти не прислушались к своим оппонентам, что, как считают многие эксперты, обернулось отказом от начавшихся было демократических преобразований в стране и достижений в сфере прав и свобод.
Правы оказались те, кто считал, что режим, однажды избравший военный путь в решении одной политической – так называемой чеченской – проблемы, не удержится от соблазна решать тем же способом и другие свои задачи.
Оглядываясь на прошедшие 25 лет, можно утверждать, что первая российско-чеченская война в самом деле повернула ход современной российской истории к жестко авторитарному курсу с определенными признаками тоталитаризма.
Правда, бытует и мнение, что толчком к сворачиванию демократических реформ стал расстрел Верховного совета России в октябре 93-го. Но даже если согласиться с этим, полномасштабная война, развязанная Кремлем в Чечне, сделала это движение необратимым.
Время показало, как ошибались те, кто наивно полагал тогда, что практика насилия, пыток, похищений и массовых убийств, которую широко и на протяжении долгого времени применяли российские военные в Чечне, учинив настоящий геноцид над чеченцами, ограничится территорией одной республики.
Масштабы постигшей чеченский народ трагедии чудовищны: число погибших в ходе двух войн людей варьируется, по разным данным, от 60 тысяч до 200-250 тысяч человек. Официальная статистика на этот счет отсутствует, но пропавшими без вести, по официальным данным, числятся более 5 тысяч. А ведь понятно, что эта цифра тоже не полная. Десятки тысяч стали инвалидами во время войн и после – покалечились на минах и других неразорвавшихся ранее снарядах. Что до материального урона и моральных страданий, последствия которых проявляются по сей день в виде различных заболеваний у взрослых, патологий у детей и т.д., эти раны, нанесенные чеченскому обществу, никакой статистике не поддаются.
Пять лет назад «ДОШ» издал спецвыпуск журнала, посвященный началу военного 20-летия, в котором были опубликованы подробная хроника событий, предшествовавших войне, с 1991-го, а также свидетельства политиков, журналистов и правозащитников, непосредственных свидетелей и участников тех событий.
В этом выпуске журнала мы публикуем небольшую подборку воспоминаний грозненцев о том, как они «встретили» войну.
Журнал “ДОШ”№6-2019.