(повторяю каждый год этот пост)
Памяти моего дедушки, моих дядей и тёть, моих родных и моих земляков, оставшихся лежать в холодных степях Казахстана, посвящается…
Дида….
К сожалению, слишком мало осталось тех, которые могут нам рассказать о том, что пережил наш народ, «из первых рук». Около четырёх лет назад не стало моей нен-шич (мами де-веши йоl)- Чlегlаг из Ачхой-Мартана.
Дала декъала йойла иза. Мы её называли Дида.
Дида родилась в 1930 году, и в день Депортации ей было около 14 лет. Её семья пережила страшную историю.
В тот трагический день 23-го февраля 1944-го года, когда вайнахов под дулами автоматов погрузили в вагоны для скота и повезли в неизвестность, Диде-старшей в семье было 14-ть лет, младше неё было ещё четверо детей. После нескольких дней пути поезд, в котором с многочисленными земляками ехала семья Диды и их родственники, остановился на одной из морозных, заснеженных станций. Рядом с их поездом на всех путях стояли поезда с вайнахами, которые перекликивались: «Хlе нах, шу мичар ду?»- («Земляки, Вы из какого села?») в поисках своих родных. Двери вагонов открылись, и военные, сопровождающие поезда, объявили, что из каждого вагона по несколько человек могут выйти за водой. Родители Диды и ещё несколько человек взяли всю посуду, которую успели с собой захватить, соскочили с вагона и куда-то побежали. Дида осталась с младшими в вагоне. Через несколько минут пошла команда: «По вагоооонам» и конвоиры начали загонять людей обратно, поезд тихо тронулся, а родителей Диды не было видно, и Дида в панике соскочила из вагона, надеясь подняться с ними, поезд набирал ход, соседний поезд тоже тихо тронулся, а Дида растерянная бегала между уходящими поездами и звала родителей. Её поезд ушёл, а из, начавшего движение, соседнего поезда испуганную Диду увидел родной дядя Диды — мамин брат (нен-вош) он на ходу выскочил из вагона , схватил Диду и вместе с ней взобрался в последний вагон своего поезда. Долго продолжался этот страшный путь в неизвестность. Иногда поезд останавливался и из вагонов выносили умерших и оставляли прямо в снегу…
Дида беспрестанно плакала по своей семье, ни крошки еды не брала в рот до самого конца пути. Они добрирались почти месяц в неизвестность Наконец, они прибыли в пункт назначения. Начали устраивать свой тяжёлый быт в чужом холодном краю. Дядя и его жена были невероятно внимательны к Диде. Каждый раз, когда дядина жена готовила свой скудный обед или ужин, она сначала звала Диду и говорила:»Дида, садись ты первая, поешь, а то те ( и кивала в сторону своих родных четверых детей) тебе ничего не оставят» . И дядя, и его жена ни разу не кормили своих детей, пока не поест Дида. Так шли за днями дни, и Дида хоть и плакала, но укрытая невероятной любовью и заботой дяди и его жены, немного успокоилась. Потом много позже они узнали, что поезда с родителями, братьями и сёстрами Диды, и поезд, в котором ехала семья дяди, после той станции разьехались в совершенно разные концы бескрайних мёрзлых степей Казахстана. Ни разу никто не обидел Диду, ни разу никто не попросил помочь по хозяйству, все оберегали и лелеяли её, оторванную от родных. Прошло два тяжёлых страшных голодных холодных года…
После двух лет депортации, дядин 17-летний племянник ( двоюродный брат Диды) и его 16 летний друг украли козу с какой-то колхозной фермы, чтобы прокормить родных, и его совсем юного должны были сослать в лагеря, но дядя Диды, чтобы спасти племянника, взял это преступление на себя, полагая, ему по возрасту дадут меньший срок. Но дядю судили и приговорили к 10 годам лагерей и куда-то повезли на открытом грузовике под конвоем . За грузовиком бежали его дети, рыдая, бежала Дида, бежали в слезах земляки, а дядя Диды снял с себя шапку и, размахивая ею, кричал с грузовика:
«Хlе нах, оц чурчуьнг Дидиц дик хил аллаш» («Эй, люди, скажите той, которая дома, то есть, жене, чтобы она была доброй с Дидой (у чеченцев и у ингушей не принято называть мужа или жену по имени).
И больше дядя Диды никогда не вернулся…
Прошёл ещё год, уже четыре года жила Дида с женой и детьми своего дяди. В один весенний день к ним приехал земляк-односельчанин из другого конца Казахстана, которому удалось устроиться на работу и ему дали бумажку, по которой он мог перемещаться по Казахстану. Он пришёл в семью дяди и, просто, рыдал, узнав, что Дида жива и всё это время жила с семьёй дяди. Он рассказал, что в тот день, когда Дида выскочила из поезда , её родители поднялись в соседний вагон, а на следующей станции вернулись в свой вагон к детям, и они оплакивали Диду, думая, что она погибла и уже четыре года все считали, что Диды больше нет. Проведя несколько дней с земляками, он отправился в обратный путь сообщить родителям Диды эту радостную весть. Прошло ещё около двух месяцев, наступило лето. Дида рассказывала, что она с двоюродными сестрёнками помогала белить комнату. Их домик находился на склоне холма, и когда она стояла на стуле у окна, Дида увидела, как на дороге остановился грузовик, и с него спрыгнула женщина, и, спотыкаясь, и падая, побежала к домику дяди. Она увидела, как навстречу женщине бежали местные чеченки, они окружили её, обнимали, плакали, и вся эта толпа направилась к дому, в котором жила Дида.
Это была мама Диды.
Жена дяди побежала навстречу. И все женщины вошли в комнату…. Диде уже исполнилось 18 лет. Четыре года она не видела маму. Дида поправила платок и подошла к маме, подошла и смущённо протянула руку, чтобы обнять мать. Но мама Диды отошла на шаг и тихо отвела её руку в сторону и сказала:
«Ва, дlаял, lовдал, хьер ялла хьо?» -(«Перестань, дурочка. Ты что, с ума сошла?»)- Не принято у чеченцев публично обнажать свои чувства по отношению к своим детям при людях.
..И после четырёх лет рыданий по пропавшей дочери, которая нашлась живой, у её мамы хватило сил не выйти за рамки Гlилкх и не броситься обнимать свою старшую дочь.
Целый день общалась её мама с другими людьми, иногда измученным взглядом поглядывая на дочь, со всех окрестных казахских кишлаков прибегали земляки, которые четыре года ничего не знали о своих родных, узнать новости, спрашивали и узнавали, что многие умерли в первые два года депортации, и оплакивали они всех невинно убиенных и погребённых на чужой земле. А ночью, когда Диду с её матерью оставили одних, Дидина мама села на топчан, посадила Диду перед собой, засунула её голову себе между коленей, обхватила её руками и до утра рыдала, затыкая свой рот платком, оплакивая свою погибшую и вновь воскресшую дочь…
Leila Gapaeva. 2017-ый год.