Писать о Джохаре нелегко, так как он был настолько многогранен и разносторонен в своих дарованиях, что трудно охватить его дарования в таком небольшом очерке, как этот. Нет сомнения в том, что на жизненном пути само всемогущее, всеведующее Провидение вело его, поэтому я ограничусь на двух его выдающихся качествах: человека и политика планетарного мышления и дарования. Чтобы понять его в этих ипостасях, надо учесть несколько вещей – его незаурядный интеллект, развитый им во время учебы в Академии Генерального штаба Министерства Обороны СССР, и затем дополненный непосредственно в управлении большими воинскими контингентами, а также академическими познаниями о природе власти и государства.

Как-то Валерия Новодворская сравнила его с легендарными «сопротивленцами» древности Верженториксом (Верцингеторигoм), вождём галлов в их борьбе с Римом, и греческим царем Леонидом, не поддавшимся страху перед несметными полчищами персов. Перелистывая историю человечества, не нахожу человека, которого можно было сопоставить с Джохаром. Если Александром Македонским, Юлием Цезарем и Наполеоном Бонапартом двигали властолюбие и корысть, то Джохар был начисто лишен этих далеко не лучших человеческих качеств. В первую очередь надо подчеркнуть, что Джохару, как великолепному дипломату, удалось, воспользовавшись ситуацией, сложившейся в связи с распадом СССР, сделать то, что не удалось сделать шейху Мансуру, имаму Шамилю и Тайми Биболату – вывести российские войска с чеченской территории без кровопролития с обеих сторон: полагаю, что Джохар видел в них потенциальный триггер раскола монолитного чеченского общества на полярные силы. Многие усмотрят в этом конспирологию, но её здесь нет – просто, в центре принятия решений всё разболталось: шестерёнки власти работали с большими люфтами, которые должны были в конечном итоге привести разболтавшийся механизм к саморазрушению. В той ситуации самую главную опасность для чеченского народа представляли тогда немалые по количеству воинские части, сосредоточенные в республике, которые где кнутом, где пряником, Джохар вывел за её пределы. Я совершенно случайно оказался свидетелем телефонного звонка паникующего командующего Северо – Кавказского военного округа Соколова по поводу оставленного в республике оружия. Джохар заверил его, что больше никто из Минобороны не потревожит его, поэтому он может быть спокоен.

Хочу здесь заметить, что наши с Джохаром дипломные работы имели родственные темы в области социальной психологии: его – в области управления коллективами, а моя – относительно правовой пропаганды. Мою дипломную работы мне рекомендовали защитить как кандидатскую, от чего я отказался из-за чисто бытовых проблем, поскольку на то у меня не оставалось ни времени, ни психологических и материальных возможностей. Писалась она тяжело, во время академического отпуска, вдали от «Альма матер» и моего научного руководителя, – на «библиотечном абономенте» (была такая услуга в то время; не знаю, как с этим дела обстоят сейчас) Республиканской библиотеки. Поэтому я понимал Джохара, и он, видя это, симпатизировал мне, что впоследствии стали замечать и другие. Для меня долгое время оставалось загадкой, почему он придавал особое значение службе чеченских призывников (включая ауховцев из Дагестана) в самой Республике. Отгадка пришла со временем, когда бывшая метрополия стала предпринимать попытки «раскачать» ситуацию в Республике.

Нелишне отметить, что само имя Жовхар на чеченском означает «бриллиант». Он и был чист, как бриллиант, в своих помыслах. Надо полагать, что он стал на стезю борьбы за освобождение народа не из-за сложившейся тогда конъюнктуры. Уже с первых заседаний Исполкома было видно, что у него есть свой, и довольно амбициозный, план реформирования традиционного чеченского общества. И в минуты уныния членов Исполкома (было время, когда для этого были весомые причины — такие, как противостояние Верховного Совета и его руководителя начинаниям Исполкома), Джохар говорил: «Чтобы добиться поставленной перед нами народом цели, мне достаточно двух человек, убеждённых, как и я, положить свои жизни на пути реализации поставленной народом перед Исполкомом цели». «Тем, кто падёт на этом пути, можно только позавидовать», – говорил он, чем пугал горьковских «гагар» своим радикализмом: среди членов Исполкома были и такие особи. Как тонкий психолог, Джохар начал освобождение народа с освобождения душ этих «гагар», опутанных пеленой, созданной советской школой, комсомолом и ложными домыслами КПСС.

Как я подчеркнул выше, Джохар, будучи руководителем Исполкома, счел своей первоочередной задачей прохождение призывниками-чеченцами службы в самой Республике. Он сообщил, что ведёт в этом направлении работу с Министерством Обороны СССР, встретив там понимание. Служба чеченскими призывниками отягощалась для них их полным неприятием российской «дедовщины» – традиционного института «стариков» второго года службы, что приводило к конфликтам, порой доходящие до смертельных случаев с обеих сторон. Помнится, примерно в феврале 1991 года, по заданию Джохара, Дауд Ахмадов организовал встречу Исполкома с нашей так называемой «научной интеллигенцией». Ничего путного из этого не вышло – запуганная Республиканским Комитетом и пропитавшаяся «совковым» ядом профессура, как, впрочем, и местная номенклатура, смотрели на Исполком, как на недоразумение: в их представлении это было сборищем «маргиналов». Как заметил В. И. Ленин и показала жизнь, за редким исключением, вся эта заражённая «совковым» духом профессура оказалась не мозгом народа, а его «задницей» — из песни слов не выкинешь. Как тут не вспомнить крылатое выражение Д. Неру: «Нет больших врагов собственного народа, чем воспитанная колонизаторами интеллигенция».

Совершенно другой выглядела ситуация с отчётом Исполкому военного комиссара Республики по вопросу призыва чеченской молодежи в Советскую Армию. Перед этим Джохар попросил всех, чтобы не задавали ему лишних вопросов. так как всё, что ему надо было сказать, он уже сделал. И, хотя вопросов был исчерпан и всё было ясно, всё же нашёлся один ослушавшийся. Джохар усадил военкома позади Президиума и продержал его там до конца заседания Исполкома, затем сказав: «А теперь перед вами отчитается военный комиссар Республики о проделанной им работе по выполнению решения съезда по призыву нашей молодежи в Советскую Армию». Тот подобострастно вытянулся «в струнку» перед Исполкомом и начал свой отчет со слов: «Смею доложить достопочтенным членам Исполкома, что решение съезда выполнено и оба призыва — весенний и осенний, останутся проходить их военную службу дома, в нашей Республике. Отныне призывники из Республики будут служить только в самой Республике». Джохар умел работать с людьми, в том числе — с вышестоящим начальством. После этого эксперимента Джохара с военкомом даже у Горьковских «гагар» прорезался голос. Трудно было представить себе, что из этой разношёрстной публики можно создать команду единомышленников. По крайней мере, я себе этого не мог представить.

Большим испытанием для Джохара, как человека, явился его проект «Яраги Мамодаев», который по замыслу Джохара снёс оставшиеся островки советского народного хозяйства на корню. Без своего рода «морковки» вряд ли кто другой взялся бы за это нешуточное дело. Комитет по оперативному управлению народным хозяйством («КОУНХ»)

Я. Мамодаева родился, как альтернатива Совету министров Чечено-Ингушской Республики. Его руководитель С. Беков вышел в отставку, не желая сотрудничать с новой властью. Пожалуй, я был единственным человеком, который не укорял Джохара в том, что он защищал Яраги. Я говорил нашим единомышленникам: «Не мы уничтожили Советскую власть в республике, а «КОУНХ». А мы мешаем Джохару в его «игре» с Мамодаевым». Дудаев привлёк этого неординарного человека своей «морковкой», чтобы он посягнул на собственность С. Хаджиева «Грознефтехим» (при регистрации предприятий, проделанной «КОУНХoм», этот факт не мог не всплыть). Джохар особо настойчивым говорил: «Поскольку ни у меня, ни у вас нет других сил бороться с этими «акулами», я сталкиваю их интересы между собой – не мешайте мне в этом. Яраги – мой «бульдозер» против этих «акул» – будьте реалистами!».

Благодарный за проделанное Мамодаевым, несмотря на любое давление соратников, Джохар держал его власть на кончике своего пера. А когда. заигрывая с Парламентом, Яраги предпринял попытку стать самостоятельной политической фигурой — новым центром власти, Джохар кончиком своего пера безжалостно послал его в «политическое небытие», зная, какую опасность представляет этот «бульдозер» делу независимости. Яраги не мог ни в чём упрекнуть Джохара в личном плане. Чтобы не создать врага независимости , Джохар не выдал и Саламбека Хаджиева на растерзание толпе, как «прихватизатора Грознефтехима», когда народный съезд постановил, что приватизации, проведённые по законам СССР и РСФСР, не могут быть признаны легитимными. Конечно, Джохар мог «стереть в порошок» репутацию этого «очеченившегося» потомка известного в свое время в Чечне аварского богослова Исраила-хаджи, как политика, но это претило бы моральному кодексу Джохара и чеченскому Кодексу Чести «Къонахалла». В этих делах Джохар руководствовался принципом «Неважно, какого цвета кошка, лишь бы она ловила мышей», то есть платила бы налоги в бюджет Республики. Военный и политический гений Джохара, как политика, проявился в его отказе от мобилизации, что превратило войну во всенародное явление и феномен «русских матерей», ездивших по Чечне в поисках своих пленных сыновей, подорвавших, в конечном итоге, поддержку российской армии в обществе: непопулярные в обществе войны не выигрываются.

Гибель Джохара — потеря не только чеченской нации, но и всего человечества — он был единственным человеком, который смог бы вдохнуть новую жизнь в заплесневевшую в бюрократизме уродливую конструкцию Иосифа Сталина — ООН. Джохар видел в этой организации орган, который должен представлять интересы всего человечества (единую судьбу человечества), включая малые народы, а не служку беспринципных, так называемых, «великих держав».

Сулим Юнусов.