Российские спецслужбы осовременили и вернули в обиход практику вербовки информаторов и «стукачей», хорошо известную в СССР и ГДР. Теперь целью сотрудников ФСБ чаще всего становятся сотрудники неправительственных организаций, а предметом интереса — их зарубежные контакты и связи, пишет в своем материале американское издание The New York Times.

НВ предлагает ознакомиться с полным переводом этой публикации.

Огромный российский аппарат госбезопасности часто демонстрирует свою силу посредством жестоких действий: это крепкие полицейские, избивающие протестующих в ходе массовых акций, или же загадочные головорезы, нападающие и порой даже убивающие оппозиционных политиков и журналистов.

Однако у системы есть и более мягкое — и более коварное обличье: вежливый, улыбающийся, хорошо одетый мужчина с букетом цветов, который внезапно явился в начале прошлого месяца к Наталье Грязневич, в ее московскую квартиру на девятом этаже.

Человек, представившийся лишь «Андреем», предложил Грязневич, 29-летней сотруднице продемократического общественного движения Открытая Россия, встретиться с ним на чашечку кофе и побеседовать. «Ведь вы, похоже, любите кофе», — сказал он, намекая, что он знает о ней и многое другое.

«Он вел себя как старый друг, которого я не узнала», — вспоминает Грязневич.

Озадаченная поначалу, она наконец поняла, что происходит, когда они встретились и он засыпал ее вопросами о поездках за границу и контактах за рубежом. «Андрей» пытался завербовать ее в качестве осведомителя, осознала Грязневич.

«Давайте будем друзьями, — настаивал он. — Подумайте о себе. Вы хотите сделать карьеру, и можете далеко пойти с нашей поддержкой».

Рассказ Грязневич о предложении вербовки, не содержавшем в себе угроз, приоткрывает завесу над одним из наиболее секретных и зловещих аспектов системы безопасности России.

«Давайте будем друзьями, — настаивал он. — Подумайте о себе. Вы хотите сделать карьеру, и можете далеко пойти с нашей поддержкой»

Известные в русском языке как «стукачи» — советский термин неопределенной этимологии —  информаторы по сути служат шпионами российского государства как внутри страны, так и за ее пределами. Они далеко не так вездесущи в современной России, как были в Восточной Германии или в Советском Союзе, где миллионы людей «сдавали» своих друзей и коллег.

Но, будучи запрещенной в начале 1990-х, практика заманивания россиян в сети информирования об их же согражданах, похоже, снова становится широко распространенной.

Власти жаждут инсайдреской информации о своей внутренней оппозиции, с тех пор как зимой 2011 года из ниоткуда вспыхнули масштабные антиправительственные демонстрации, чрезвычайно нервируя Кремль. Новый всплеск протестов, начавшийся в мае 2017 года, был хотя и меньше предыдущей волны, но также застал власти врасплох — и увеличил ценность инсайдерской информации.

Сколько человек работает информантами, узнать невозможно: единственные люди, которые говорят о попытках вербовки, — это отказавшиеся.

Виктор Воронков, директор Центра независимых социальных исследований в Санкт-Петербурге, ранее в этом году рассказал российской газете Новой газете, что как минимум четверо сотрудников его центра сообщили о том, что их пыталась завербовать Федеральная служба безопасности (ФСБ) — преемник КГБ.

Запрещенная в начале 1990-х, практика заманивания россиян в сети информирования об их же согражданах, похоже, снова становится широко распространенной

В разговоре с The New York Times на минувшей неделе он сказал, что не знает о каких-либо дальнейших подобных попытках, но предположил, что подход пытались найти и ко многим другим его сотрудникам. «Поверьте мне, люди редко сообщают о таких вещах», — говорит он, добавляя, что многих из тех, к кому обращаются [органы госбезопасности], просят подписать соглашения о неразглашении.

Очевидный знак того, что службы безопасности снова вышли на рынок информаторов, появился в 2016 году, когда российский новостной телеканал Life, часто использующий ФСБ в качестве источника утечек, рассказал о том, что отставные информаторы получают государственные пенсии в обмен на их услуги. Ранее подобный стимул предлагали только штатным сотрудникам спецслужб.

Однако главный мотив стать информатором — скорее не деньги, а обещание быстрого решения юридических  или других проблем.

Евгений Шторн, 35-летний социолог, родившийся в Казахстане, вспоминает, как во время работы в исследовательском центре имени Воронкова в Санкт-Петербурге его вызвали на встречу в Федеральную миграционную службу, чтобы обсудить его заявку на российское гражданство, которую незадолго до этого отклонили. Когда Шторн отправился в офис миграционной службы в декабре, как было назначено, его отвели наверх в офис с камерами наблюдения снаружи и без каких-либо опознавательных надписей.

Шторна встретил вежливый мужчина, показавший удостоверение сотрудника ФСБ. Он пояснил, что ему все известно о провале заявки на получение гражданства и притворился, будто считает такой вердикт очень прискорбным. «Затем он очень быстро перешел к вопросам об исследовательском центре, об иностранных фондах и правозащитных организациях», — вспоминает экс-сотрудник Центра независимых социальных исследований.

По словам Шторна, который является гомсексуалом и занимался исследованиями нападений на геев и транссексуалов в России, быстро стало очевидно, что его выбрали как потенциального информатора из-за высокой уязвимости — как в связи с его бесправным положением из-за отсутствия гражданства, так и из-за участия в правозащитных группах, отстаивающих права гомосексуалов. Шторна заверили, что отклоненная заявка может быть пересмотрена в будущем, а затем почти два часа допрашивали об иностранных фондах, финансовой поддержке правозащитных групп и исследовательских центров в России, а также о его собственных контактах с иностранными дипломатами и активистами.

На следующий день тот же агент позвонил Шторну снова и попросил еще об одной встрече. Он отказался. Офицер снова позвонил, и он снова отказался.

«Их стратегия заключается в том, чтобы найти уязвимость и через нее принудить вас сотрудничать с ними. Чем вы слабее, тем выше вероятность того, что рано или поздно они выйдут на контакт с вами», — говорит Шторн в телефонном разговоре из Ирландии, куда он бежал в январе после отказа от сотрудничества.

Пребывая в уверенности, что недовольство в России во многом является продуктом работы враждебных иностранных сил, российский правоохранительный госаппарат все чаще фокусируется на проникновении в организации, имеющие реальные или предполагаемые связи с иностранными учреждениями или правительствами, говорит Марк Галеотти, эксперт по российской системе госбезопасности из Института международных отношений в Праге.

Охота за информаторами стала гораздо более целенаправленной, чем в Советском Союзе, когда КГБ пополняло свой список людьми, передававшими бесполезные служебные слухи и домашние сплетниОхота за информаторами, по его словам, «стала гораздо более целенаправленной», чем в Советском Союзе, когда КГБ пополняло свой список людьми, передававшими бесполезные служебные слухи и домашние сплетни. Сегодня, отмечает Галеотти, ставка делается на поиск информаторов, которые могут иметь реальную инсайдерскую информацию о террористических группировках, подобных Исламскому государству, а также о мирных иностранных организациях, занимающихся развитием демократии, что Кремль считает опасной угрозой.

Длинный список иностранных неприбыльных организаций был объявлен угрозой национальной безопасности России, а его фигуранты — «нежелательными», в том числе и  лондонский офис организации Грязневич, движения Открытая Россия.

По словам Галеотти, Кремль особенно обеспокоен такими группами, как Открытая Россия, из-за их связей с Михаилом Ходорковским, изгнанным российским миллиардером, который после десяти лет в российских тюрьмах теперь живет в Лондоне и финансирует широкий спектр проектов, призванных содействовать продвижению демократии и гражданских свобод в России.

Открытая Россия, чье московское представительство дважды подвергалось нападкам со стороны властей, утверждает, что получает часть финансирования от Ходорковского, но не от его лондонских групп, объявленных «нежелательными». Представители Открытой России в России настаивают, что они представляют не столько организацию, сколько альянс небольших российских групп гражданского общества.

Потрясенная, но также заинтригованная мотивом и личностью незнакомца, который появился у дверей ее квартиры с цветами, Грязневич взяла его номер телефона. Позвонив своему руководителю в Открытой России, чтобы попросить совета, она согласилась встретиться с ним.

«Я понятия не имел, кто он и чего хотел, но он был очень вежлив и учтив», — вспоминает Грязневич, недавно вернувшаяся из Владивостока на востоке страны, где она провела ночь в полицейском участке за то, что помогала организовать в городе конференцию, спонсируемую Открытой Россией.

За кофе «Андрей» быстро дал понять, что знает все о ее проблемах с полицией во Владивостоке — и обескураживающий объем информации о ее жизни в целом, включая поездки за границу от имени Открытой России.

Мужчина предложил помочь Грязневич разрешить юридические вопросы, пояснив, что ее адвокат «не сможет защитить вас, но мы сможем» — если только она ответит взаимностью и также «поможет» [ФСБ].

За кофе «Андрей» быстро дал понять, что знает все о ее проблемах с полицией во Владивостоке — и обескураживающий объем информации о ее жизни в целом

Его предложение, по словам Грязневич, состояло в следующем: если она согласится встречаться раз в неделю и предоставлять информацию, особенно о ее зарубежных контактах — кто они, что делают и почему, — ей больше не нужно будет беспокоиться о  преследованиях полиции и угрозах тюремного заключения. «Мы можем решить все эти проблемы», — сказали ей.

Грязневич отметила, что «Андрей» мало интересовался деятельностью Открытой России внутри страны, о которой он уже, казалось, знал достаточно, но вместо этого сосредоточился на взаимодействии движения с иностранцами.

Он отбросил свою старательную учтивость единственный раз — когда она отказалась быть осведомителем и отвергла его настояние держать их встречу в тайне. Но даже тогда, говорит Грязневич, он не перешел к грубым угрозам, с которыми часто ассоциируют спецслужбы России. «Было очевидно, что подобные беседы ему приходится вести не впервые», — говорит он.

По словам Галеотти, вежливость — стандартное прикрытие служб безопасности во всем мире. «Все знают, что принуждение — наименее эффективный способ привлечь людей на вашу сторону», — рассказывает эксперт.

Таинственный обольститель  Грязневич так и не сказал, кем же он был. «Он не ответил конкретно ни на один из моих вопросов», — отмечает она, но не сомневается в том, что «Андрей» работал на ФСБ —  главный столп российской системы безопасности, чья задача — сохранение власти президента Владимира Путина.

Через несколько дней после встречи она опубликовала об этом пост в Facebook, объяснив, что хочет рассказать о своем опыте как можно большему числу людей, и тогда «может, стукачей в наших рядах станет меньше».

Предлагая рекомендации другим мишеням вербовки, она предупредила: «Не пытайтесь их перехитрить. Они не идиоты». И пусть очарование «рекрутера» не вводит в заблуждение, добавила она: «Это не менты, которые ловят на улице и кладут лицом в пол. Это интеллигентное приветствие, комплименты и галантность. Но суть — та же».

Перевод НВ

https://nv.ua