Коллеги.

Осень 1999 года был для меня тяжёлым и эмоционально напряжённым периодом. Россия вторглась на территорию Чечни и там происходили ужасные события. Мои родители были в Урус-Мартане и я про них не знал ничего, я даже не знал живы они или нет, не было совершенно никакой связи чтобы узнать. Также по телевизору показывали страшные кадры, как беженцев не пускают на территории соседних республик, где они могли бы спастись от боевых действий. Было больно смотреть на детей, стариков, женщин , этих заложников войны, что стоят за колючей проволокой, пытаясь покинуть территорию боевых действий. Я боялся увидеть среди них знакомые лица, надеялся что родные остались у себя дома, ведь это лучше чем вот так вот стоять под открытым небом.

Я тогда работал в Москве научным сотрудником в Центральном научно-исследовательском кожно-венерологическом институте. Я совершенно потерял покой и не знал что делать, не мог сконцентрироваться на работе, поэтому в начале ноября я взял экстренный отпуск по семейным обстоятельствам с твёрдым намерением бросить всё и уехать домой. После последнего рабочего дня перед отпуском вечером, придя домой, приняв ванну и выпив чай, стал размышлять что делать дальше. Первая мысль была поехать домой и просто быть со своими родными, пусть я подвергнусь таким же лишениям как и они: будут они голодать, и я буду; будут они мёрзнуть, будем пытаться обогреть друг друга; если на нас сбросят бомбы, погибнем вместе. Я пацифист, что возьму в руки оружие и буду воевать и мстить кому-либо таких мыслей не было.

Много поразмыслив, понял, что будет глупо просто так поехать домой и погибнуть как кролик, лучше попытаться принести пользу не только своей семье, что оказались затёртыми в условиях войны, но и всем жертвам войны, ведь я грамотный, умею общаться с людьми и налаживать связи. У меня был друг в Москве, он работал на международную благотворительную организацию «Врачи без Границ», он меня приглашал несколько раз читать лекции группам риска, поэтому я и знал его, у меня была его визитная карточка.

Я решил позвонить в офис этой организации и предложить свои услуги, если они были бы намерены работать в Чечне или уже работают, я был бы рад присоединиться к их благородной миссии. Моего друга в тот день не оказалось на работе, он был на выезде, но, когда я объяснил цель моего звонка, меня пригласили на интервью и оформили на работу после двух интервью.

Я прилетел в Ингушетию 17 ноября 1999 года, хорошо помню эту дату, так как 15 ноября мой день рождения. На второй же день я рано утром поехал к границе с Чечнёй в районе станицы Слепцовск, поразило сколько там было людей, многие пытались найти среди пребывающих своих родных, а другие хотели узнать новости из дома с пребывающих из Чечни. К этому времени я уже знал, что мои родители бежали в Рошни-чу, где у мамы жил её старший брат. Через женщину, что ехала в Рошни-чу я передал записку родителям, с моим адресом, чтобы они приехали в Ингушетию. Когда они приехали меня поразил их обшарпанный и неопрятный вид, а родители у меня очень чистоплотные люди. Помню я не сдержался и спросил маму » Вы не могли нормально одеться?», а мама, как-будто пробуждаясь ото сна, посмотрела на себя, сама удивилась своей неопрятности и ответила «Рамзан, за этот месяц мы ни разу не меняли одежду, мы большую часть времени проводили в подвале, прячась от бомбёжек».

Ингушетия меня поразила, она напоминала мне улей, беженцы были повсюду, поразило число палаточных лагерей, даже их не хватало, поэтому люди приспосабливали под жильё бывшие заводские помещения, старые заброшенные стройки, коровники . Если откровенно было больно видеть удивительно красивых Чеченских детей и их мам в таких отвратительных условиях, на фоне красивых ангельских лиц Чеченских детей контраст их условий жизни казался невероятным. Никогда не забуду одну сцену в переделанном под жильё коровнике где -то в районе станицы Нестеровская, как двое удивительно красивых детей, оба льнут друг к другу, одному лет пять, а другому шесть или семь, смотрели на меня своими ясными голубыми чистыми наивными детскими глазами, в их глазах не светилась беззаботная радость и веселье каким ты ожидаешь видеть лица детей, а вполне взрослый вопрос «когда это всё закончится и когда мы сможем вернуться в свои дома?». В Ингушетии мы быстро наладили работу, стали снабжать медикаментами, перевязочным материалом почти все медицинские учреждения республики и в основном эти средства были предназначены для беженцев.

К весне 2000 года у нас появились планы открыть путь на Чечню и поддерживать там лечебные учреждения, ведь вся наша миссия была нацелена поддержать жителей Чечни, что оказались в тисках войны, и обеспечить медикаментами и перевязочным материалом всех пострадавших в этом конфликте, независимо от их политических взглядов и отношения к России. После серий интервью мы взяли на работу известного Чеченского доктора . Он был достаточно суров сам по себе и был крайне неприветлив со мной. Мне это естественно не нравилось, но делал вид что я ничего не замечаю и оставался предельно приветливым с ним, я догадывался что это всё стрессы войны, думал, со временем он растает и поменяет своё отношение. Я знал что он со своей женой и тремя детьми , а также многочисленными родственниками поселился в примерно сорока минутах езды от Назрани, где располагался наш офис.

На следующий день после оформления на работу он, я и наш водитель выехали по больничным учреждениям Ингушетии, куда были налажены поставки медикаментов, цель была показать ему как мы работаем, чтобы он перенёс опыт работы на территорию Чечни. В этот день мой коллега был особенно неприветлив, я ему рассказываю про программу, а он, не проявляет никакого интереса, отвлекается, смотрит больше на дорогу по которой мы едем, на меня вообще не смотрит и даже игнорирует. Я привык, что он ко мне относился неприветливо, но здесь было что то другое. Не выдержав, я решил его спросить прямо «Я вижу ты чем то расстроен, я могу знать в чём причина?» Он мне ответил коротко «Мы сегодня съели последние запасы еды, я не знаю что будут кушать мои дети сегодня вечером». Я представил, как его маленькие дети голодные ждут отца и как это должно быть тяжело для него, поскольку он ничем не мог им помочь, ведь до первой зарплаты оставалось две недели. Я вспомнил эпизод из собственной жизни, декабрь 1997 года, я тогда младший научный сотрудник научно-исследовательского института в столице страны, моя зарплата тогда примерно 50 долларов, такой унизительный мизер! для научного сотрудника страны считающей себя Великой. Я вспомнил как я в то утро встал, поставил вариться последнее яйцо, у меня оставались только два последних куска хлеба, одна ложка сахара и чай на одну! только заварку, никаких запасов не осталось и на руках ни копейки денег кроме проездного билета, чтобы я мог ездить на работу. Ко мне в то утро зашли трое моих якобы друзей, я выключил чайник и яйцо что варилось на электрической плите. Мои друзья на меня обиделись, так как им показалось что я не хочу их угощать, но мне показалось так будет честнее, чем объяснять им , что у меня больше никаких запасов еды нет, таким образом навязывая им свои проблемы и ожидая что они мне помогут. Они ушли и потом рассказывали какой я негостеприимный.

Из этого предыдущего опыта из личной жизни я знал, что в такой ситуации человека нужно накормить и обнадёжить что он не один, что всегда есть люди, которые готовы помочь. Я попросил нашего водителя развернуть машину и поехать на Центральный рынок в Назрани что рядом с автовокзалом. Я накупил две сумки продуктов и мы поехали домой к нашему новому доктору. Мне было приятно, что он принял такой жест доброй воли, по дороге к нему домой я видел что его напряжённая и неприветливая мимика сменялась на глазах и черты его лица смягчались.
Когда мы приехали к ним домой, мы увидели старый, маленький дом, он был холодный. На полу широкие доски и большие щели между ними. В маленькой гостиной обставленной самой примитивной и старой непривлекательной мебелью были его красивые дети, красавица жена, что сидели на старом потрёпанном диване. Его жена нам быстро сообразила еду из привезённых продуктов, мы чуть покушали у них, поиграли с детьми и выехали на нашу миссию, ведь ещё триста тысяч Чеченских беженцев в Ингушетии и в три раза большее население в Чечне, что нуждается в нашей миссии. В тот вечер я ему дал немного денег и добавил «Они пригодятся тебе больше, чем мне», при этом больше беспокоился за его детей, чем за него.