Введение.

Динамично развивающийся город Грозный все более привлекает внимание мировой общественности, вызывая интерес исторических кругов. Часто можно услышать утверждение о том, что Грозный – это русский город, населенный чеченцами лишь в начале XX века при советской власти. Не отрицая тот факт, что город является домом для русских, чеченцев и других народов, следует отметить важность уточнения ‘’этнической’’ принадлежности столицы Чеченской Республики, чтобы отсеять ошибочные мнения на этот счет. Поскольку Грозный представляет собой стратегический, политико-экономический и, наконец, исторический центр Чечни, мы считаем актуальным и необходимым проведение экскурса в историю образования Грозного. История сел и хуторов, поглощенных Грозным в период его становления и расширения, в равной степени относится к истории самого города, раскинувшегося на расстояние от 4 до 20 км от исторического центра (крепости Грозной). При этом, отметим, что выбор именно этой позиции (Сунжа, район самого узкого перешейка реки) для города также не случаен. По свидетельствам старожилов, на момент строительства крепости в полутора километрах вниз по течению реки еще сохранялось древнее крепостное сооружение, камни которого были использованы в качестве вспомогательного материала при воздвижении крепостного комплекса ‘’Грозной’’ [16].

План Ермолова. 29 июня 1816 года генерал-лейтенант от инфантерии А. П. Ермолов был назначен командиром отдельного Грузинского корпуса и управляющим гражданской частью в Грузии, Астраханской и Кавказской губерниях и уже 10 октября «прибыл в Тифлис и вступил в командование войсками» [26, c. 40]. Главной задачей, поставленной Александром I перед новым наместником Кавказа, было окончательное утверждение власти России в регионе. По мнению Ермолова, какие-либо дипломатические решения в отношении горцев и, в частности, чеченцев, были неприемлемы. Академик Ш. А. Гапуров в связи с этим приводит цитату дореволюционного источника: «…Чтобы осуществить мысль Цицианова (о переносе кордонной линии с Терека на Сунжу. – Ш.Г.), провести ее в жизнь, Ермолову еще предстояло выдержать борьбу с Петербургом, где продолжали смотреть на чеченцев, как на какую-то воюющую державу, с которой можно заключать условия и договоры (выделено мной. – З. Т.)» [5, c. 115]. Далее ученый отмечает: «Глубокое возмущение у Ермолова вызывало стремление горских владетелей иметь с Россией союзнические отношения, вместо изъявления покорности. В письме барону П. И. Меллер-Закомельскому от 15 декабря 1818 г. он писал: ‘’Здесь нет такого общества разбойников, которое не думало бы быть союзниками России. Я того и смотрю, что отправят депутации в Петербург с мирными трактатами’’ (текст выделен мной. – З. Т.)» [4, c. 118]. Ермолов предложил монарху план по ‘’мягкой’’ оккупации земель и подчинению чеченцев. «С точки зрения Петербурга и лично Александра I, — пишет Ш. Гапуров, — да и внешне, план Ермолова был вполне ‘’гуманным’’: никаких карательных экспедиций против чеченцев, а всего лишь перенос укрепленной линии на новое место (на Сунжу), в результате чего русские поселения по Тереку получают безопасность. Чеченцы же, лишенные пахотных земель и зимних пастбищ, будут вынуждены неизбежно покориться, чтобы не умереть с голоду». Разумеется, генерал-губернатор был хорошо осведомлен о том, что из-за нехватки плодородных земель в горах горные чеченцы жили за счет покупки хлеба на плоскости [5, c. 112].
Ермолов осознавал, что планы по устроению крепости у побережья Сунжи невозможно было осуществить без соответствующей военной поддержки. «Как дальновидный стратег, — пишет Ш. Гапуров, — Ермолов обоснованно предполагает, что чеченцы, несомненно, окажут сопротивление строительству укреплений по Сунже». По этой причине генерал запрашивает у императора дополнительный Егерский полк, а также перебрасывает из Грузии к границам Чечни два дополнительных батальона.

Осторожность Ермолова была понятной и мотивирована опытом прежних столкновений с чеченцами. ‘’Проконсул’’ признавался перед началом операции: «…Предприятие будет небезопасное: здесь малейшая неудача худые имеет следствие…» [5, c. 112]. Примечательно также письмо Ермолова А. А. Закревскому за день до отправки ‘’гуманистичного’’ рапорта Александру I. Из текста письма от 13 мая 1818 года явствует, что генерал был настроен категорично и, несмотря на заверения царю, вовсе не собирался искать пути бескровного решения поставленной задачи: «‘’…В будущем некоторые из деревень, кои называются мирными и кои делают нам ужаснейший вред, получат благосклонное приглашение удалиться в горы и оставить прекраснейшие земли свои в пользу стесненных казаков и верных нам добрых нагайцев, около Кизляра живущих. Удалиться в горы значит на пищу св. Антония (т.е. на смерть. – Ш. Г.). Не надобно нам употреблять оружие, от стеснения они лучше нас друг друга истреблять станут. Вот вернейший план, которого если бы держались мои предместники, давно мы были бы покойны на линии’’ (текст выделен мной. – З. Т.)» [5, c. 113].

Начало действий. 20-го мая 1818 года на берегу Терека были сосредоточены войска в составе двух батальонов 8-го и двух батальонов 16-го Егерского пехотных полков, батальона Троицкого и батальона Кабардинского полков, команды пеших линейных казаков и 18 орудий. Данный отряд переправился через р. Терек и направился к Ханкальскому урочищу [26, c. 41]. Как пишет Ш. М. Казиев, это вторжение «стало началом Кавказской войны, обернувшейся беспримерной трагедией для народов Кавказа и России» [12, c. 25]. Сам Ермолов описывал движение отряда следующим образом: «24-го мая переправился весь отряд… в один марш перешел от Терека на реку Сунжу… Чеченцы, издали высматривая движение наше, не сделали ни одного выстрела до прибытия нашего к Сунже» [7, c. 304]. Последнее утверждение подверг сомнению А. Кусаев. Исследователь отмечает: «О том, что чеченцы при движении войск ‘’не сделали ни одного выстрела до прибытия нашего к Сунже’’, А. П. Ермолов, прямо скажем, врет в свою пользу… На самом деле, знаменитый Бей-Булат Таймиев и имам Абдул-Кадыр Герменчукский, объединив свои отряды, оказали яростное и героическое сопротивление… Первый бой произошел во время переправы русских войск через р. Терек недалеко от села Старый Юрт». Затем Б. Таймиев, отступивший и укрепившийся в районе р. Нефтянка, дал Ермолову второй бой. После сражения численно и вооружением уступающий врагу чеченский отряд вынужден был удалиться, а царские войска подступили к ‘’кусту’’ сунженских чеченских поселений [13, c. 8-9]. «Весьма немногие из самых злейших разбойников, — писал Ермолов, — бежали из селений, по левому берегу лежащих; все прочие бывали в лагере, и я особенно ласкал их, дабы, оставаясь покойными в домах своих, могли привозить на продажу нужные для войск съестные припасы. В лагерь взяты были от их селений аманаты (текст выд. мной. – З. Т.)» [7, c. 304].

Интересно, что народная память сохранила сообщения, связанные с появлением у берега Сунжи Ермолова и описанным им приемом ‘’обласканных’’ местных сельских старшин. Так, в комментарии к микротопониму Кой дахна некъ [25, c. 495] А. Сулейманов приводит интересный рассказ о сельском старшине Мамакае: «Русский сардар Ермолов остановился на привале в районе нынешнего города Грозного. Не отдохнув еще после тяжелой дороги, он послал в ближайший аул штабного офицера, чтобы пригласить старшего в ауле человека. Им оказался владелец аула и многих овечьих отар Мамакхай. После взаимных любезностей и приветствий Мамакхай узнал, что обоз с провизией далеко отстал от головного отряда, путники голодны и ждать им, что обоз прибудет в ближайшие сутки, не приходится. Мамакхай вернулся домой и послал своего четырнадцатилетнего сына с тридцатью крупными круторогими белыми баранами с козлом-вожаком во главе… Ермолов… принял с благодарностью тридцать баранов, щедро одарил погонщика-мальчика…». Народное предание сообщает и о месте, где Мамакхай и его брат Ханакхай устроили Ермолову прием – Мамакхийс той дина меттиг. В частности, А. Сулейманов писал: «Через некоторое время после прибытия генерала А. П. Ермолова и его войск Мамакхай и его брат Ханакхай были приглашены генералом А. П. Ермоловым в гости и приняты с большими почестями. Вместе с ними были приняты старшие и уважаемые люди из близлежащих аулов. Мамакхай и Ханакхай после этого устроили большой той в честь А. П. Ермолова… (текст выд. мной. – З. Т.)» [25, c. 495-496]. По всей видимости, собрание, на которое были вызваны «старшие и уважаемые люди из близлежащих аулов», ‘’проконсул’’ описывал следующими словами: «Старшины почти всех главнейших деревень чеченских были созваны ко мне, и я объяснил им, что прибытие войск наших не должно устрашать их… я не пришел наказывать их за злодеяния прошедшего времени, но требую, чтобы впредь оных делаемо не было, и в удостоверение должны они возобновить давнюю присягу на покорность, возвратить содержащихся у них пленных…» [7, c. 304].

: Тесаев, З.А. Миграционные и урбанизационные процессы в ходе становления города Грозного // «Нана». – 2017. – №4. – С. 28–35.

https://proza.ru/2020/04/28/198