Старый приятель Зияуддин, некогда простой надтеречненский парнишка, ставший с годами преуспевающим бизнесменом в Средней Азии, перебрался с богатством в Пятигорск. Звонит.

— Я уже три месяца тут, как же так, кто только не пристает с просьбами, а ты даже носа не казал, хоть бы поздоровался, зашел. Приходи на чай!

Офис Зияуддина наверху, внизу — кафе, автомойка, авторемонтная мастерская, еще что-то. В кабинете гости — полковник ФСБ Микаил Чербижев, один местный бизнесмен от туризма и какой-то незнакомый худощавый высокий русский. На столе чайные приборы. Хозяин готовит чай и разливает по пиалам.

— Прекрати за нами ухаживать, Зияуддин!

— Ты что, это же «да хун пао», 250 тыщ баксов за килограмм, я с двумя баулами вдоль китайской границы бегал, чтобы проскочить, еле пронес!

Чай отменный. Перемещаемся вниз, в биллиардную комнату. Играем. Очередной шар загнан в лузу.

— Ну, Чабаев, даешь! – кричит турбизнесмен.

И тут замечаю, что за мной пристально наблюдает тот самый худощавый русский из компании. Подходит вплотную, и на ухо:

— Вы и вправду Чабаев? Лёма? Давайте, в сторонку отойдем, у меня есть интересный для Вас документ.

Садимся в сторонке.

— Я Александр, из «глубокого бурения»…

— Тоже из конторы Микаила, ФСБ?

— Нет, мы глубже копаем, главное разведуправление.

Александр, отныне был вынужден знать его ближе — Александр Береза. Полковник ГРУ, потомственный чекист, сын ставропольского нквдешника, возглавляет группы по ликвидации. Достает из черной кожанной сумки потертый список. Фамилии чеченских ичкерийских политиков и активистов разных мастей. Напротив каждого имени «плюс» или «минус».

— Все, кто с «плюсом» — их уже убрали, с «минусом» — их еще ищем. Вот и Ваша фамилия – пока «минус»!

Я заражаюсь смехом:

— Каждый день раза по три-четыре в Вашем телевизоре, и не могли до сих пор найти?

— Представьте, что да. Вот, когда надо было, искали по Чечне, и не знали, что живете в полукилометре от нас. Но мы Вас уже не ищем, список у меня просто старый…

Вот так пришлось познакомиться и с другом Микаила Чербижева. Оба перидически то от себя, то от своих коллег, как правило, полковников, звали «посидеть». Местом посиделок, как правило, оказывалось пятигорское кафе «Лакия». Мы долго гадали, так и не поняли, что это означает, почему «Лакия»…

Меня на добровольно-принудительных посиделках от ФСБ и ГРУ постоянно, но разные офицеры в штатском, не скажу допрашивали — спрашивали, где на момент нашей встречи базируется Гелаев или Басаев, Масхадов или Авдорханов… Интерес к встречам отпадал у гру-шников и эфэсбе-шников не сразу.

— Да-ну, не может быть, пресс-секретарь то у одного, то у другого, шеф телевидения, радио, ну и что, что давно в Чечне не был, ты все равно не можешь не знать!..

Так обычно звучало разочарование от бесед при галстуках, при честном народе, в вечно набитом людьми кафе «Лакия» у полковников. Допрашиваемый – собкор ОРТ, допрашивающие – чекисты, в чьих послужных списках много-много жизней.

«Ночь не спал, ездили в Назрань брать одного. Суку застрелить пришлось в машине. У Моздока закопали» — стандартный сказ Александра Березы.

Спрашивать подробности у «друга», вызывающего посидеть в очередной раз, принято не было. Но нет-нет, задавать вопросы иногда удавалось.

— Александр, к тебе ездят главы сельских администраций из Чечни, они все докладывают и докладывают обо всем, вы копите досье, вам разрешает это Путин?

— Нет, при чем же Путин, он — временный, ГРУ – навсегда. Копим материалы, пригодятся.

Александр Береза – один из главных ГРУ-шных заправил в тылу Чечни по состоянию на начало 2000-х и до самого моего бегства в 2008-м из России. Реально копал очень глубоко.

Воскресенье, звонит с утра.

— В Чечню еду, тебе интересно будет. Поедешь со мной? Одному скучно.

— Давай, поеду.

Едем. За станицей Курской, недалеко от чеченской границы, крупнейший блок-пост. «Под козырек» становятся менты, проезжаем безостановочно.

Пять минут до Чечни. Александр прижимает нашу «приору» к обочине, останавливает, выходит. Я вслед. Багажник на треть набит  автомобильными номерами всех республик и краев, и даже Абхазии с Южной Осетией. Полковник выбирает номера региона, спереди и сзади машины легким движением снимает «26-й» и меняет на «95-й».

Уже Чечня. От станицы Ищерской сворачиваем на мост через реку, впереди виднеется Знаменское. Береза неожиданно для меня, не доезжая до села, сворачивает вправо, в кустарник вдоль Терека. Уходя с папкой под мышкой, говорит:

— Пожалуйста, не выходи, тебя слишком хорошо тут знают, посиди, я поговорю, приду скоро.

Думаю, приехал черт знает куда, ушел в пустырь, зачем непонятно. Я ослушался где-то на 10-й минуте ожидания, выхожу из машины, иду ближе к кустам и вижу белую «жугули». Парень лет 30 с чем-то пишет бумагу, возле него Александр. Успокоившись, возвращаюсь на свое сиденье.

— Чмо болотное! Нашел на знаменском базаре три фальшивые 1000-ные купюры, тоже мне тему нашел! Им платят по полной, а они – «вот, начальник, подделки». Тоже мне «стукач» называется!

Едем дальше в Бено-Юрт, это от знаменского перекрестка –налево. Опять берег Терека, пустырь, полковник снова уходит в кусты. Минут через сколько-то и я по следу. Вижу «Ниву», пишут бумагу.

Вернувшись, Береза садится за руль, молча заводит машину, едет, звонит и разговаривает с Москвой.

— Да, Товарищ Генерал, у 051-го ничё особенного, купюры фальшивые на базаре нашел. А вот 029-й … надо среагировать, от Панкиси в сторону Галашек идет группа, с ними ПЗРК, ведет их Ахмед Безглазый из Аргуна… Хорошо.  Посылаете? Я на связи.

Дальше «мы» приняли рапорты в разных расщелинах Терского хребта у калаусского и горагорского агентов. Потом были Серноводск, Самашки…

Узнал от Александра, что осведомители отъезжают от своих сел, ожидают его в пустырях соседних населенных пунктов – чтобы вдруг невзначай не встретить знакомых односельчан.

Итак, за день встречено 11 стукачей. По состоянию на 2000 — энный год в Чечне стучал каждый куст.

Лема Чабаев