В книге Василия Александровича Потто «Кавказская война» (первый том был опубликован в 1899-м году — а всего их пять) дан дословный перевод на русский язык чеченской народной песни. Василий Потто был генералом от кавалерии (посмертно), участником Крымской войны и подавления Польского восстания, начальником Военно-исторического отдела при штабе Кавказского военного округа, военным историком. Вот такая фигура: не из медоточивых. По сути, он записал песню своих врагов. Ему необходимо было понять (и описать) их характер. Итак, в моём распоряжении был подстрочник.
Я сделала художественный перевод этого текста. Вот он:
***
Год за годом — могильная станет земля высыхать…
Позабудет меня моя добрая старая мать…
Год за годом — погост одичает могильной травой…
Мой отец позабудет, что был я живой, молодой…
Год за годом — всё реже печаль у сестрицы в глазах…
Не ценна мне та память, что вся поиссякнет в слезах…
Но мой брат — на коне! Не сойдёт он с отцовских стремян!
Голова подлеца — полетит в придорожный бурьян!
Вот и младший брат с саблей чеченской — галопом летит!
Он поляжет со мной — лишь когда за меня отомстит!
Горяча же ты, пуля, — но хладен был замысел мой!
И не ты ли служила мне верной, все годы, рабой?
Да, земля, ты навалишься плотною тьмой на меня!
Но не я ли топтал тебя — сильным копытом коня?
Холодна же ты, смерть! Я с тобою один на один…
Но гляжу я в глаза тебе! Знай же: я — твой господин.
Это поразительный текст. Человек хладнокровно принимает возможность того, что его «забудут» родители. Сильнейшим ему утешением — твёрдое знание о вендетте, какую будут вершить его братья. Это мужской мир, где брат, плечом к плечу, стоит с братом; здесь нет места слезам. Здесь есть презрение к пуле, к праху, к самой смерти. Почитанием одаривается свобода и честь, что нерасторжимо.
В контраст к тому пришло мне на ум хрестоматийное стихотворение Н. Некрасова:
Внимая ужасам войны,
При каждой новой жертве боя
Мне жаль не друга, не жены,
Мне жаль не самого героя…
Увы! утешится жена,
И друга лучший друг забудет;
Но где-то есть душа одна —
Она до гроба помнить будет!
Средь лицемерных наших дел
И всякой пошлости и прозы
Одни я в мире подсмотрел
Святые, искренние слёзы —
То слёзы бедных матерей!
Им не забыть своих детей,
Погибших на кровавой ниве,
Как не поднять плакучей иве
Своих поникнувших ветвей…
Это мир, где мужское начало отсутствует или оно бессильно («и друга лучший друг забудет»), где только мать станет помнить до гроба. Ни о каком мщении здесь речь не идёт. Ну да: всё проникнуто «православием» с его (на словах) несметным количеством подставляемых щёк. По сути: это слабый, неизбывно женский мир: сродни плакучей иве.
***
© Марина Палей
P. S. Для тех, кто хочет сравнить с подстрочником:
Высохнет земля на могиле моей — и забудешь ты меня,
моя родная мать.
Порастет кладбище могильной травой — заглушит трава
твое горе, мой старый отец.
Слезы высохнут на глазах сестры моей — тогда улетит
и горе из сердца её.
Но не забудешь ты меня, мой старший брат,— пока не
отомстишь моей смерти.
Не забудешь меня и ты, младший брат,— пока не ляжешь
в могилу рядом со мною.
Горяча ты, пуля, и несешь ты смерть — но не ты ли была
моей верной рабою?
Земля чёрная, ты покроешь меня — но не я ли тебя
конем топтал?
Холодна ты, смерть, даже смерть храбреца — но ведь я
был твоим господином.