Мне часто вспоминается эта поездка из счастливой поры юности. «Счастливость» того времени была, как понимаешь с возрастом, не только в молодости, когда жизнь воспринимается как каждодневное радостное открытие. Сами открытия случались, когда душа была готова распахнуться в ожидании чего-то необыкновенно доброго, — того, что является непреходящим, остается навсегда в духовном запасе человека и помогает ему выстоять в самых тяжелых ситуациях.
В тот день я задержалась в школе и опоздала на рейсовый автобус в Грозный. Пришлось спуститься к трассе и ждать проходящего, но, к счастью, недолго. Двери подъехавшего «пазика» раскрылись, я поднялась на ступеньку, но, заглянув в салон, растерялась: все места в нем были заняты… стариками. Хотела уже сойти, но один из них, сидевший ближе к двери, сказал улыбаясь:» Заходи, садись! Доедем вместе…» — и указал на место напротив, которое я сразу не увидела за створкой.
Меня усадили, и автобус тронулся.Я еще не оправилась от смущения, когда тот же старик стал расспрашивать меня о том, кто я, чья, куда еду. Расспросы не удивили — у чеченцев, особенно в пути, принято задавать эти вопросы, и не ради праздного любопытства, а от желания помочь, если это окажется необходимым. Я коротко ответила. Тот факт, что я учительница, был встречен всеобщим одобрением, а когда я назвала имена Дады и других старших родственников, только прибавило уважения — это такой «золотой» аванс, достающийся тебе от старших поколений.
Все постепенно включились в нашу беседу. Выяснилось, что многие из моих попутчиков знали или слышали о Даде, его братьях. Незаметно перешли к теме выселения: кто куда попал во время депортации, с кем рядом жили, как прошли эти долгие тринадцать лет. И кто там так и остался навечно. Долгий разговор закончился печальными воспоминаниями. Все замолчали, задумались — каждый о своем. И ехали они, как оказалось, на похороны в один из пригородов Грозного…
Долгое молчание прервал чей-то голос, точнее, негромкое пение. Казалось, оно родилось прямо из тишины, возникшей в автобусе. За первой фразой прозвучала вторая. Пел худощавый старик с короткой белой бородой. Он сидел через несколько человек от меня. Остальные подхватили пение, оно заполнило все пространство вокруг странным вибрирующим звуком. Я сидела лицом к поющим. Картина казалась не только необычной, но даже не совсем реальной: обычно невозмутимые, лица старых чеченцев вдруг раскрылись, суровые, строгие черты разгладились, полузакрытые глаза были как будто обращены внутрь себя, выражение лиц стало каким-то детским, незащищенным. Мне было неловко, но я не могла не смотреть в эти лица — такие неожиданные и прекрасные.
Пение напомнило рассказы моих родителей и старших о прошлых временах — о революции, войнах. Они воспринимались как те же сказки или истории, которые нам — внукам — рассказывали Дада и Нана, когда мы вечером после игр или уроков собирались в доме у открытой печки, в которой потрескивали дрова, и языки огня только придавали волшебства историям о былом. Выселение было среди этих рассказов самым часто упоминаемым. И самым ужасным, что могло случиться с людьми. Даже в сказке.
Еще детьми и став постарше, мы часто ходили на «белхи» к односельчанам. Все вернувшиеся из депортации строились. Как там бывало весело: шутки, смех, а в передышке танцы! Можно было быть заляпанным с ног до головы, но танцевали, как будто на тебе самый лучший наряд. Там же случались первые взгляды и симпатии, которые потом перерастали в ухаживания и даже свадьбы. Туда приходила не только молодежь, — пожилые женщины тоже принимали участие, но другого рода. Они подсказывали, что и как нужно делать, наблюдали, оценивали кто как работает, присматривали невест внукам, вспоминали свои «девичьи» времена…
Я внезапно очнулась от своих детских воспоминаний. Причиной была тишина, вдруг наступившая в автобусе — мои попутчики закончили петь. Но их лица еще были ТАМ. Я читала по ним о прожитой этими пожилыми мужчинами трудной, но прекрасной жизни. Жизни КЪОНАХИЙ, которых ни войны, ни изгнание с родной земли, ни потери близких, ни угрозы унижений и несправедливости — ничего не сломало. И они спели свою Песнь, признавая только одну власть над человеком — власть Бога…

Таус Серганова

https://www.facebook.com/taus.serganova