14 февраля Большая палата Европейского суда и по правам человека рассматривала жалобу Зары Муртазалиевой, отбывшей восемь с половиной лет по обвинению в подготовке теракта в 2003 году в Торговом центре «Охотный ряд».

Муртазалиева вышла на свободу в сентябре 2012 года, уехала из России и получила политическое убежище во Франции. В Страсбург она написала жалобу в 2005 году, после приговора Мосгорсуда. Год назад Европейский суд отказался признать, что в деле Муртазалиевой было нарушено право на справедливый суд.

Адвокат Кирилл Коротаев обжаловал это решение в Большой палате и беспрецедентный случай: Большая палата приняла жалобу Муртазалиевой к рассмотрению. В частности, заявительница жаловалась на то, что Мосгорсуд в 2005 году суд не предпринял усилия для вызова на заседания главного свидетеля обвинения Саида Ахмаева, а зачитал на процессе его показания, данные во время следствия. Кстати, сегодня Саид Ахмаев сам находится в заключении: он арестован по обвинению в вымогательстве.

Свое решение Большая палата вынесет в 2018 или в 2019 году.

«Вся эта история произошла 15 лет назад, долгие годы я пыталась доказать,что система ошиблась и продолжается ошибаться не только на мне, но и на многих других гражданах РФ, — написала Муртазалиева в ФБ, комментируя заседание Большой палаты в Страсбурге. — Я научилась абсолютно спокойно реагировать на критику и всякого рода домыслы. Для тех, кто уверен, что «все не так просто», у меня один ответ: «Я уже отсидела свой срок от звонка до звонка, пусть вас это успокоит». Верю ли я в то, что можно будет доказать в ЕСПЧ нашу правоту? Если честно, то нет. Но есть большое желание поставить Точку, пожать руку тем, кто долгие годы был рядом и сказать: «Спасибо друзья, мы сделали все возможное.В большой палате ЕСПЧ мы фактически говорили не только о событиях 15-летней давности, но также, основывались на фактах и доказательствах, которые ФСБ уже уничтожили, лишив возможности что-либо опровергнуть не только нас, но и самих себя. Если спросить нас, то мы вам скажем, что мы сделали все, для того чтобы быть услышанными судьями в Большой Палате. Если вы спросите представителя России Гальперина, наверняка, он скажет тоже самое. А кто был более убедительным, решит Европейский суд. Итог: судьи удалились в совещательную комнату на пару лет. Думаю, что я как раз успею уйти на пенсию, когда в этой истории будет перевернута последняя страница».

В апреле 2014 года в Париже в издательстве Books Editions вышла книга воспоминаний Зары Муртазалиевой «Восемь с половиной лет. Женщина в путинских лагерях».

Для того, чтобы стало понятным, как началась эта беспрецедентная история, мы публикуем отрывки из этой книги, никогда не издававшейся на русском.

Я освободилась в 2012 году 3 сентября из мордовского лагеря, где отбывала наказание по ст. 205 («терроризм»).

Память иногда пытается заблокировать воспоминания, но в определенные моменты все всплывает, слезы начинают душить, и какая-то вселенская боль осталась, какая-то грусть от того, что ничего в этой системе не поменялось за более чем полвека, что до сих пор там могут сидеть без вины виноватые, а кто-то может вообще не покидать этих застенков. Я до сих пор не знаю на многие вопросы ответа, искать устала. Говорят, что время лучший судья и все расставляет по своим местам. Я стала заключенной и эмигрантом, после приговора в 2004 году, когда меня признали виновной по всем пунктам и тогда мне было — ни много ни мало — 20 лет отроду.

«Признать виновной и приговорить к 9 годам лишения свободы», — зачитала монотонным голосом судья Комарова в зале Мосгорсуда, читала она так, словно просила взвесить килограмм сыра в магазине. Ничего не обычного для нее в этом не было, это был еще один приговор, сколько их было за ее судейскую карьеру.

Еще одна чья-то жизнь, исковерканная системой, которая работает без перебоя, со времен Сталина, поглощая все новые и новые жертвы. Но в тот момент, я полагаю, судью это вовсе не интересовало, да и меня мучили другие терзания. Больше я ничего не услышала, где-то в подсознании появилась мысль, что наконец-то все закончилось, бесконечные суды, допросы, адвокаты, очные ставки, отчасти стало легче, я перевернула первую страницу в жизни арестанта.

В ответ Комаровой я только улыбнулась, меня до сих пор волнует вопрос, терзает ли тех, кто своей рукой перечеркивает судьбы других по ночам совесть, какие мысли их посещают после очередного приговора? Каково это возвращаться домой, забирать из школы детей, ездить отдыхать, работать и выносить приговоры по заказным делам? Как это уживается в одном человеке? Женщина, мать, чья-то жена, дочь, сестра, подруга — палач.

Потом был Верховный Суд РФ и снисхождение судей, мне снизили срок на полгода. Я отчетливо помню этот день, небольшой зал битком набитый теми, кто все это долгое время пытался вселить меня надежду, что все еще может измениться.

«Да будьте вы прокляты», — раздался чей-то крик в зале и послышался гул, люди возмущались, но тогда я едва различала их лица, я пыталась не смотреть в сторону зала, чтобы не заплакать, там сидела мама…

В тот день мне подумалось, что мой срок стал на 183 дня короче, если бы вы только знали, как это много для заключенного, полгода — это целая вечность в местах не столь отдаленных.

Зара Муртазалиева во время заседания Мосгорсуда, 2005 год. Фото: Виталий Белоусов / ТАСС

Я миллион раз прокручивала в памяти тот день, когда разлетелась на тысячи осколков моя вера в то, что я живу в государстве, где есть закон и порядок, что я гражданка своей страны, чьи права оно обязано защищать. Если вы никогда не совершали ничего противозаконного, работали, учились, строили планы, хотели реализовать себя в этой жизни и вам кажется, что все идет так, как надо, это еще не значит,что именно так все и будет. Все было как всегда, перед этим свыше не подают никаких знаков и день не отличается как правило, от того дня, что вы провели накануне. Вы, может быть, смотрели фильмы, читали разные книжки в школе, вы, возможно, слышали, как и что происходит в тюрьмах и в колониях, но когда наступает этот день и вы сталкиваетесь лицом к лицу с этой системой, вы понимаете,что у каждого здесь своя история, свой путь и свой выход из этих мест.

Это был обычный день, он ничем не отличался от других дней в календаре,я закончила работу в страховой компании, расписалась в журнале на выходе у охраны и вышла, чтобы никогда уже не вернуться на это место работы.

«Девушка, предъявите ваши документы», — я не сразу поняла что, четверо мужчин, которые вышли из припаркованной машины, обращаются ко мне. Я прошла мимо них и двинулась в нужном мне направлении, но это был мой день, обращались ко мне и пришли за мной. Мужчины меня догнали и окружили.

«Вы мне?« — спросила я, нисколько не переживая, так как очень давно привыкла в Москве к тому, что я — лицо кавказской национальности, а это значит, что я и все остальные мои земляки, которые проживают на территории любого Российского субъекта, по определению, вызывают интерес у правоохранительных органов. 4 марта 2004 года, протягивая сотрудникам свой паспорт, я и представить не могла, чем это все закончится. Я еще не знала, что это изменит всю мою жизнь, что я не увижу свободы в течение 8,6 лет.

«Вы должны проехать с нами в УВД, в связи с терактами в Москве мы у всех выходцев с Кавказа проверяем документы и наличие регистрации», — пояснили мне сотрудники. Меня никогда прежде не просили проехать в УВД, какая-то тревога и сомнение закрались в мое сердце. Я решила все же предупредить дядю , но абонент был вне зоны действия, тогда я набрала своему знакомому земляку Ахмаеву Саиду.

Ахмаев Саид — главный герой моей драмы, чтобы читатели поняли, мне нужно начать с самого начала. А именно, с моего приезда в Москву в 2003 году, на следующий же день после моего 20-летия.

Я была вынуждена перейти на заочную форму обучения и начать работать, так как после смерти отца моя мама не справлялась одна: две сестры заканчивали школу, брат учился.Ну, а маме было тяжело, смерть отца ее совершенно выбила из колеи, она очень долго оправлялась после его смерти.

Как же вам передать свою первую встречу с Москвой? Я в нее влюбилась с первой минуты, как только я сошла на Казанском вокзале, я влюбилась в ее ритм жизни, в людей бегущих, спешащих куда-то, в эти высотные здания, в огромный поток машин. Ведь я подобного никогда не видела, мне казалось, что Москва — это идеальный город, и я хотела стать частью его, я хотела здесь жить, работать, я влюбилась в разные языки, которые звучали со всех сторон, уличные дешевые кафе, я влюбилась в Москву и твердо решила остаться здесь жить. С первых же дней этот город меня встретил вполне радушно, я устроилась на работу в страховую компанию, сняла себе маленькую комнату у прекрасной бабушки Марии Герасимовны и жизнь пошла своим чередом…./

/…/По пятницам я ходила в мечеть на проспекте Мира, чтобы помолиться и попросить уже мне ставшего добрым знакомым бодрого старичка, присматривающим за порядком в мечети, помолиться за моего покойного отца и о всех других родственниках. Это был мусульманский праздник, все было как всегда, все обнимались и поздравляли друг друга, я совершила молитву, а потом собралась выходить. Ко мне подошли две симпатичные девушки в хиджабах и поздравили с праздником. Девушки были приятны в общении и очень милы, сообщили мне, что они недавно приняли Ислам, спросили не могла ли я им показать, как совершать молитву. Сейчас я бы задала миллион вопросов, обратила бы внимание на каждую мелочь, но тогда — нет…. Тогда я спешила, но сочла неприличным вот так резко оборвать и уйти. Я показала им несложный ритуал молитвы, мы расцеловались, оставив друг другу телефоны, распрощались, я думала, что навсегда. Моих новых знакомых звали Айшат и Фатима. Но мы предполагаем, а Бог располагает.

Через недели две, на моем рабочем столе раздался звонок, изменивший всю мою жизнь.

— Зара привет, это Фатима, с которой ты в мечети познакомилась ,помнишь?

— Да помню. Все в порядке?

— Зара,у меня проблема и мне не к кому обратиться, не поймут. Меня мама выставила за дверь, в связи с тем, что я приняла Ислам. Мне очень неудобно, но не могла бы я у тебя переночевать?

Зара Муртазалиева. Фото: личная страница Facebook

Я часто себе задавала вопрос, а что бы я сделала сейчас, сегодня, оглядываясь на то, что произошло, наверное, то же самое, ведь, если к вам обращается человек с просьбой о помощи, вряд ли уместно интересоваться, кто он по религиозным убеждениям, какая у него национальность. Для меня не было различий, я помогла бы любому, и это оказалось определяющим фактором.

Всю жизнь я не боялась иудеев, атеистов, христиан, мусульман, да кого угодно, я боялась людей без души. Я боялась людей с ампутированной душой, если нет руки, ноги, обеих рук и ног, то с этим можно жить, мы видели немало доказательств тому. Но с ампутированной душой — нет. В ней нет места сочувствию, состраданию, взаимопомощи, в ней нет места всему человеческому, это вакуум, пустота, а пустота рождает лишь звук.

Я боялась стать когда-нибудь бездушной, когда чужие беды и боль меня перестанут интересовать или я стану к ним безразлична… Сколько раз я обжигалась, но даже сегодня я дам кров, воды, еды любому, кто у меня попросит. Я позвонила и договорилась со своей квартирной хозяйкой, что за определенную плату, девочка у нас погостит несколько дней. Такмоя знакомая Фатима оказалась у меня в квартире и не только. Фатима не собиралась уезжать ни через день, ни через два, все это плавно переросло в неделю, потом во вторую, и когда я поняла, что не в силах платить за двоих, я предложила Фатиме работу, в той же страховой компании, где я сама работала. Фатима не отказалась и была мне благодарна, и уже через неделю оказалась моей коллегой, и занималась тем, что обзванивала различные учреждения, предлагая наши услуги.

Пока Фатима жила у меня дома, мы почти не общались, уходила я рано и возвращалась поздно, но когда мою новую знакомую начали оформлять, то выяснилось, что моя новая знакомая Фатима ни кто иная как Куликова Анна, что она русская и проживает в Москве. Вечером после работы у нас состоялся разговор.

— Аня, а почему ты не рассказала мне, как все обстоит на самом деле?

— Ну ты вроде и не спрашивала, ну, а что в этом такого, я больше не хочу быть Аней, я приняла Ислам и теперь меня зовут Фатима.

— Да нет, все в порядке, а как ты пришла к этому?

— В институте я общалась с вашими ребятами и в одного из них была влюблена, именно благодаря ему я и пришла к Исламу.

Вот так просто, влюбившись в кого-то, человек изменил всю свою жизнь, религию и был готов к борьбе с родными и близкими за право быть тем , кем она хотела стать в этой жизни.

— Ох уж эти ребята. А твоя подруга, что с ней?

— А она приняла Ислам, уже благодаря мне и моим рассказам. Что- то не так?

— Да нет, все в порядке, удивляюсь вашей храбрости, ведь я, будучи мусульманкой, не могу отказаться от своей одежды и переодеться в хиджаб, а вы так кардинально поменяли свой образ жизни и не испугались трудностей, это достойно уважения.

Девочки действительно вызвали у меня уважение, так как я считала это своеобразным подвигом, что человек способен на такие вот перемены. Были ли у меня подозрения? Никаких. Я почти поверила в то, что любовь творит чудеса, если бы не следствие со своим видеонаблюдением и показаниями девушек. Во время следствия, мне предъявят шестнадцатькассет видеонаблюдения, на которых запечатлены мы с девушками и наши разговоры. Но откажут в просмотре видеоматериала моему адвокату, а позже в спешке уничтожат все кассеты и на нашу просьбу напишут, что они занимали место в архиве.

О чем могли говорить на квартире три девушки? Да обо всем, девушки часто интересовались событиями в Чечне и я рассказывала, я говорила многое из того, что рассказываю и сейчас, проживая в благополучной Франции своим друзьям и знакомым. Разница в том, что мои нынешние друзья разделяют мою точку зрения, так как многие из них работали в Чечне корреспондентами, в Красном Кресте и в других организациях и полностью согласны с тем, что это была бойня, геноцид, что угодно, но только не война.

Но тогда суд расценил мои рассказы,как попытку разжечь национальную рознь и еще хуже, как попытку завербовать двух девушек.

Все было спокойно и безоблачно и ничто не предвещало крутых перемен, я подружилась с Аней и между нами установились хорошие и теплые отношения, так продолжалось до тех пор, пока в нашу жизнь не ворвался Ахмаев Саид.

Саид Ахмаев. Кадр: Youtube

Мой «палач» был весьма приятным мужчиной лет сорока пяти, обаятельным, с прекрасным чувством юмора. Правда, был полноватым, но вполне вероятно, что его это уже не заботило, за его спиной был удачный брак и дети. Он вошел к нам уверенной, чуть пружинистой походкой застраховать свою машину. В течение всего нашего знакомства я считала его очень порядочным и достойным чеченцем. Саид был вежлив и очень мил, звонил несколько раз в неделю, интересовался моими делами и просил считать себя моим братом, не стесняться и обращаться по любому поводу. И он помог действительно, когда я решила съехать с комнаты, которую снимала у бабушки, и снять квартиру. Саид узнал от Ани, что я ищу жилплощадь, позвонил:

— Привет, слышал квартиру ищешь?

— Да ищу, есть предложения?

— Более чем предложение, есть квартира, в которой вы можете жить и не платить, хозяин этой квартиры мой друг и он уехал в заграницу. Главное, чтобы за квартирой присматривал кто-нибудь, ну можно косметический ремонт сделать, ну как?

И я согласилась на такое предложение, ремонт был по карману, а предложение более чем удачное. Я была рада, это облегчало и решало многие мои проблемы, в том числе и финансовые.

— Могу даже помочь с переездом, вы можете хоть туда заехать в любое время.

Саид действительно очень помог решить вопрос с жильем, но предварительно не забыл установить внутри квартиры видеонаблюдение, прослушивание моего телефона и наружное наблюдение. До самого последнего момента я не верила в причастность Саида к моему задержанию, не верила в участие этих девочек, пока мне не предоставили в тюрьме ФСБ, при ознакомлении с делом, письменное прошение в суд Ахмаева Саида с просьбой разрешить ему вести видеонаблюдение и прослушку моего телефона, так как, по его информации, я являлась террористкой и прибыла в Москву для совершения терактов и вербовки шахидок.

Следом легли на стол и подписанные показания двух девочек о том, что я склоняла их к теракту, вербовала в смертницы, хотела устроить теракт в Москве, участвовала в двух войнах…

Это не был шок, это было убийство, меня поставили на колени еще задолго до приговора, в кабинете следователя, и с колен мне еще предстояло встать и отряхнуться. В момент своего задержания я еще верила в человеческие качества.

И вот во время моего задержания, не дозвонившись до дяди, я позвонила Саиду Ахмаеву. Я сообщила ему, что меня задержали для проверки документов на выходе с работы и просят проехать в отделение.

Я не знаю, что должно двигать человеком, мужчиной, который слышит в телефоне голос двадцатилетней девушки и знает, что это по его милости ее везут под конвоем с одного края Москвы на другой. Он знал, что меня ждет дальше, он понимал, что отдает меня на закланье своим идолам, своим богам, в которых он верил: деньги, власть, погоны. Какими были его мотивы, я так и не узнала. Он был действующим оперативником УБОП г.Москвы. Позжененависть к нему и к тем, кто меня предал, заставит меня выжить, не сломаться, научит бороться, прощать и любить.

Я пойму, что из меня хотели сделать зверя, жестокого, озлобленного на весь мир, что меня хотели расчленить как личность, но выйдя на свободу через восемь с половиной лет, я им скажу — спасибо.

https://mbk.media