Война с народом другой не бывает

В качестве одной из мер по исцелению России от путинской имперской чумы, начинаем публикацию работ Александра Скобова — человека на протяжении уже четверти века четко и внятно отстаивающего право чеченцев на самоопределение.

Прошло уже почти 20 лет с тех пор, как новорусская правящая элита развязала грязную колониальную войну в Чечне, попытавшейся реализовать свое право на самоопределение. Сепаратистский режим генерала Дудаева отнюдь не выглядел симпатичным. Он был не в состоянии, да и не очень старался сдерживать «перехлесты» долго подавлявшегося, а теперь бурно прорвавшегося национального самосознания, густо замешенного на исторических обидах. Сквозь пальцы смотрел на то, как лозунги национального возрождения и освобождения становились прикрытием для откровенного криминала. На то, как выдавливали из Чечни русское население и захватывали его имущество.

Режим Дудаева далеко не соответствовал западным стандартам цивилизованного правового государства. Вряд ли мог быть иным режим, рожденный из революционного хаоса в обществе с полуразрушенными насильственной модернизацией, но все же достаточно сильными традиционными устоями со спецификой менталитета горского народа. Есть мнение, что все сепаратистские движения — от лукавого. Воду мутит небольшая группа желающих попасть в вожди, обычным же людям никакого «национального освобождения» не надо. Им бы жить спокойно. А жить в составе большого государства всегда выгоднее. Для решения проблемы нужно просто уничтожить сепаратистскую элиту и воспитать новую.

Однако когда в конце 1994 года бронированные колонны устремились к Грозному, мне было очевидно: это не будет война против кучки амбициозных и безответственных авантюристов. Это будет война против чеченского народа. Будут массовые жертвы с обеих сторон. Будет нарастающая взаимная жестокость, взаимное озверение. Будет массовый террор российской армии по отношению к мирному населению. Не потому, что российская армия более злая и менее дисциплинированная, чем, например, английская, и хуже ее умеет наносить избирательные точечные удары. Война против народа не может быть иной. Такова логика взаимоотношений оккупационной армии с населением, считающим эту армию оккупационной.

Государства часто формировались путем насильственного присоединения целых народов. Где-то вроде бы стерпелось и слюбилось. Иногда кажется, что завоеватели и завоеванные давно и навсегда притерлись друг к другу, осознали себя единой общностью с единой исторической судьбой. Живут дружно и благополучно. И вдруг неожиданно покоренный когда-то народ вспоминает казалось бы давно и навсегда забытое и предъявляет свой счет на независимость. А мы недоумеваем, какого рожна ему надо.

У любого насильственно включенного в империю народа всегда есть свои мотивы «за» и «против» отделения. На соотношение этих мотивов могут влиять самые разные привходящие обстоятельства, в том числе и степень разумности государственной политики. Степень готовности активно бороться за независимость и идти ради этого на существенные жертвы тоже бывает разной у разных народов. В любом случае решать это может только сам такой народ. «Оставить все скелеты в шкафу, а исторические болячки — исключительно для переживаний за семейным столом и штудирования исторических работ»*, невозможно по предписанию. Невозможно силой заставить народ ощутить свою принадлежность к государству, которое он считает для себя чужим. Наивно также думать, что с помощью финансовых вливаний в школьно-детсадовское воспитание и госпропаганду главенства общегосударственной усредненной культуры** можно навязать чуждую идентичность.

Когда одни народы отбирают у других народов возможность иметь собственную государственность, они должны знать: у них могут потребовать вернуть отобранное и через 100, и через 200 лет (в истории бывало и больше). Тогда нет смысла выяснять, по каким таким причинам этот счет предъявлен к оплате именно сейчас и какого рожна им надо. Раз уж так случилось, что у какого-то народа сепаратистские стремления приобрели массовый и устойчивый характер, бессмысленно рассуждать о неразумности этих стремлений. Надо просто оплатить счета. Попытки силового подавления сепаратизма неизбежно приведут к трагедии и лишь увеличат долг.

Сам факт распространения устойчивых сепаратистских стремлений в значительной части общества свидетельствует о том, что эти стремления имеют объективную почву и глубокие корни в народном сознании. Это прекрасно знает любая армия, воюющая с сепаратистами. Она знает, что даже та часть населения, которая активных сепаратистских устремлений не проявляет, на самом деле сознательно или бессознательно их все равно подпитывает. Даже эта часть населения не просто может укрывать и снабжать непосредственных участников вооруженной борьбы, но и рождает их из себя, воспроизводит и пополняет. Поэтому для любой армии, воюющей с сепаратистами, не существует понятия «мирного населения». Все население охваченной сепаратистскими стремлениями территории рассматривается как вражеское. Хотя бы потенциально.

В сепаратистском вооруженном конфликте обе стороны убеждены, что земля, за которую идет война, принадлежит им по праву. Сепаратистская территория считает правительственные войска оккупантами. Правительственные войска об этом, мягко говоря, догадываются, но сами считают население мятежной территории предателями. Поэтому обе стороны воюют с крайним ожесточением и не стесняются в средствах. Во всех сепаратистских вооруженных конфликтах правительственные войска совершали массовые зверства. Так было всегда. Ответный террор тоже был всегда.

Можно долго перечислять причины, сделавшие чеченский сепаратизм глубоко укорененным и устойчивым. Можно рассуждать о реакции традиционной культуры на навязываемую ей модернизацию и об особенностях горского менталитета. В любом случае историческим фактом является то, что чеченцы дольше и упорнее других сопротивлялись включению в состав российского государства. Что на каждом историческом повороте они пытались восстановить свою независимость, а российское государство отвечало им военным насилием и террором. На протяжении многих поколения все существовавшие в России политические режимы с регулярностью приносили в Чечню разрушение, горе и смерть, страдания и унижения. В каждом поколении каждой чеченской семьи есть погибшие или пострадавшие от насилия со стороны российской власти. Таков у чеченцев исторический опыт взаимодействия с российским государством.

Если бы я был расистом, я бы сказал, что память об этом опыте у чеченцев на генетическом уровне. Конечно это художественный образ, и генетика тут не причем. Но механизм передачи из поколения в поколение такой исторической памяти существует. И никакие ассигнования «на книжки, кино, на концерты, телепрограммы, утренники, фестивали, на компьютерные стрелялки»*** эту память отшибить не могут. Вот это и есть объективная почва для сепаратистских устремлений, которые, даже затихнув на время в силу каких-то обстоятельств, воспроизводятся снова и снова.

Исторических оснований для отделения от России Чечня имела гораздо больше многих бывших союзных республик, легко получивших независимость в результате распада СССР. И когда в конце 1994 года российские бронированные колонны устремились к Грозному, мне было очевидно: будет массовое ожесточенное сопротивление. И будет именно такая война, которая и случилась.

__________________________
* Евгений Ихлов. Тезисы по нацвопросу. Интернет-газета «Каспаров-ру», 7 ноября 2013 г.
** Маргарита Симоньян. О русских, нерусских и как жить дальше. Сайт «Эха Москвы», раздел блогов, 6 ноября 2013 г.
*** Маргарита Симоньян. Указ соч.

.
«Даже представить себе невозможно»

Новогодний штурм Грозного тогда еще достаточно свободное российское телевидение показывало практически в прямом эфире. На экранах хорошо было видно, что город к этому времени уже был, по словам Сергея Адамовича Ковалева, превращен в Сталинград ракетно-бомбовыми ударами. Тогда это казалось чем-то совершенно невозможным, вызывало оторопь. Тогда многие верили, что после августа 91-го года наша армия никогда не будет использована против народа, хоть своего, хоть чужого, а горящий российский парламент постарались забыть как незначительный досадный зигзаг на прямом марше к торжеству права и гуманизма. И тут — как обухом по голове: Грозный, превращенный в Сталинград. Что ж, мы не забудем эту безумную новогоднюю ночь. Мы поименно вспомним всех, кто растоптал и расстрелял наши надежды…

В первых числах января 1995 года у Казанского собора в Петербурге стихийно собралось около тысячи человек протестовать против войны. Со ступеней собора мой друг и коллега по школе, учитель истории Михаил Седунов прочитал тогда собравшимся вот это стихотворение:

Люди, опомнитесь! Это не Чили,
Не Никарагуа, не Гондурас.
Вся эта страшная темная сила
Танками, бомбами лупит в нас.

Вряд ли стоит себя успокаивать
Тем, что Грозный далек от нас:
Это в России в людей стреляют,
В русских, в чеченцев — а, значит, и в вас.

В час, когда вы поднимали бокалы
За то, чтобы год прожить веселей,
Ваши правители посылали
На верную гибель ваших детей.

Даже представить себе невозможно,
Чтоб ныне нищенствующий ветеран
Медалью “За взятие города Грозного ”,
Российского города, щеголял.

Тот, кто прошел от Москвы до Берлина,
Мог ли когда-нибудь вообразить,
Что до такого позора России
Вдруг доведется ему дожить.

Все повторяется: Прага и Вильнюс,
Кабул, Тбилиси и Будапешт…
Люди, неужто мы так бессильны
Перед хамством этих невежд?

Русские! Что, согласимся безропотно
На то, чтоб весь мир про Россию рассказывал:
“В прошлом веке — жандарм Европы,
В этом веке — Европы и Азии”.

Разве не вы в Девяносто Первом,
В лето несбывшихся наших надежд,
Шли к Белому Дому, гордые, смелые,
Хунте фашистской сказали “Нет!”

Ну а сегодня — что с вами стало?
Души забил равнодушия хлам.
Или вам хочется нового Сталина?
Или соскучились по Соловкам?

Если вы все-таки не хотите,
Чтобы над вами стоял фашист,
Надо к Казанскому выйти на митинг
И подписать с обращением лист.

Когда признают и лица первые Позором
России эту войну,
Внуки вас спросят: “А что вы делали,
Когда генералы лезли в Чечню?”

Тогда вообще много чего было «даже представить себе невозможно». Тогда многое виделось не так, как сейчас. Некоторые еще думали, что царь добрый, но у него плохие советники. Тогда еще была надежда, что сбором подписей под обращениями можно на что-то повлиять. Не все еще знали, что подписи давно собирают за деньги. Тогда еще можно было воспринимать Чечню частью Россию, а Грозный — российским городом.

Тогда для многих было неожиданным нежелание либеральных партий придать хоть какую-то организованную форму тому стихийному антивоенному порыву значительной части российского общества, который на рубеже 1994-1995 гг. был вполне реален. Тогда еще не замечали, что овеянные славой победы над КПСС «демтусовки», имеющие структуру, опыт проведения массовых мероприятий и хоть какую-то материальную базу для них, все более превращаются в коммерческие конторы по устройству своих личных дел и лоббированию интересов своих спонсоров перед существующей властью.

Один из функционеров гайдаровского «Демвыбора» сказал мне, что его партия не считает целесообразным участвовать в митингах численностью менее 20 тысяч человек. Другой прямо объяснил, что нельзя трогать Ельцина, а то вернутся «кому- няги». Не спешило предоставить свой инвентарь для установки агитационных стендов у станций метро и оппозиционное «Яблоко».

А у Казанского собора продолжали каждую неделю собираться простые беспартийные граждане, которых предали и бросили те, кого сами они почитали своими политическими лидерами. Сначала их было несколько сотен, скоро стало несколько десятков. Без всякого прессинга со стороны властей. С проведением публичных акций тогда было несравненно свободнее, чем сейчас. Потом к войне привыкли. Как пела много позже Любовь Захарченко:

Идет война, но это не событие.
Живем мы параллельно рядом с нею.
Страна не прерывает чаепития.
Экраны голубые не краснеют.

.
Право на самоопределение или право на геноцид?

С самого начала чеченской войны я составлял многочисленные обращения, призывавшие признать право Чечни на независимость, на отделение от России. Во время первой войны я делал это индивидуально, с 2002 года — в составе небольшой группы активистов, так и назвавшей себя: Общественная инициатива «За мир в Чечне и признание права чеченского народа на самоопределение». Наша группа не требовала немедленного признания независимости Чечни без каких-либо предварительных условий. Но мы настаивали на официальном признании принципиальной возможности предоставления Чечне независимости как итога процесса мирного урегулирования.

Мы доказывали, что только такое признание сделает возможными переговоры с вооруженным противником. Переговоры о механизме политического урегулирования, а не просто о прекращении военных действий и сложении оружия. Мы доказывали, что альтернативой таким переговорам является бесконечное продолжение конфликта с неизбежными жертвами и страданиями тысяч людей. Что сепаратисты представляют реальные устремления значительной части чеченского общества, и эти устремления должны быть учтены. Что сторонникам независимости должны быть предоставлены гарантии легальной возможности добиваться осуществления своих целей невоенными средствами.

Эти нехитрые мысли и проходят красной нитью через все материалы представляемой подборки документов и статей. Причем это в первую очередь сборник документов. Большинство материалов сборника — составленные мной тексты листовок, декларации и манифесты, письма, обращения, и заявления, в том числе и коллективные. Как правило, они не получали широкой огласки. Некоторые вообще не публиковались в средствах массовой информации. Таким образом, сборник посвящен малоизвестным страницам истории попыток остановить войну в Чечне. Материалы сборника относятся к периоду с начала 1995-го до начала 2008 года. В сборник не вошла более поздняя серия моих статей на чеченскую тему, опубликованная в интернет-газете «Грани-ру», хотя эти статьи и были использованы при написании данного предисловия.

В материалах сборника на разные лады повторяется и доказывается один и тот же тезис: право народов на самоопределение должно быть поставлено выше права государств на сохранение своей территориальной целостности и нерушимость своих границ. Либо мы признаем право народов на самоопределение, либо мы признаем право государства на геноцид. Удерживать народ в границах, которые он категорически отвергает, можно лишь систематическим насилием, массовым террором. И если идти до конца — геноцидом. Как бы ни были болезненны последствия расчленения исторически сложившегося государства, при силовом подавлении сепаратистского движения жертв всегда будет несоизмеримо больше. Удовлетворение имперской спеси не стоит гибели и страданий тысяч людей. Дико и постыдно в XXI веке владеть другими народами по праву колониального захвата.

Кстати, опросы, проводившиеся в ходе войны, показывали, что большинство российских граждан согласно «отпустить» Чечню. Категорически против единодушно выступал так называемый «политический класс», включая псевдооппозицию. Это к вопросу о единственном европейце в дикой стране.

С европейцами у нас вообще беда. Требование признания права Чечни на независимость не поддерживала и большая часть либерально-правозащитной «контрэлиты», саму войну осуждавшей. Она так и не попыталась мобилизовать имевшиеся в стране антивоенные настроения на массовый протест. Слабость антивоенного движения при реальных антивоенных настроениях — в значительной степени результат непоследовательности общественных деятелей, имевших статус, положение, известность. В многочисленных «планах мирного урегулирования», составлявшихся ими, вопрос о возможности признания независимости Чечни в лучшем случае деликатно обходился. И авторы этих планов не могли ответить на вопрос: а что делать, если сепаратисты не пожелают отказаться от сепаратизма? Позиция тех, кто требовал «закатать Чечню в асфальт» выглядела более цельно и убедительно. Спорам о тактике, происходившим внутри антивоенного движения, также посвящены некоторые материалы сборника.

.
Разложение потенциального противника

Первая чеченская война была остановлена не протестами общества, а всеобщим шоком от неожиданного разгрома крупной оккупационной группировки в Грозном отрядами Басаева и Гелаева в августе 1996 года. По-видимому, Ельцин и его окружение почувствовали, что еще немного, и этот шок может обратиться протестом. И сумели тогда сработать на опережение, заключив с сепаратистами Хасавьюртовс- кий мир. Вернее — перемирие.

Потом была так и не признанная масхадовская Ичкерия, в которой законно избранные лидеры не контролировали ничего, кроме своей личной охраны. В которой исполняющий обязанности премьера Басаев, располагал частной феодальной армией, превосходившей все регулярные вооруженные силы республики. И тем не менее, «не мог» найти похитителей группы Елены Масюк. В Ичкерии пышным цветом расцвела работорговля. Я не знаю, как называется диссертация Рамзана Кадырова. Но если бы она называлась «Роль работорговли в становлении либеральной рыночной экономики», даже Пархоменко не нашел бы в ней плагиата.

Я не хочу защищать сепаратистских лидеров Чечни. Они привели свой народ к национальной катастрофе. Пройдя огонь и воду, они, как часто бывает, не смогли пройти медные трубы. Победа вскружила им головы. Победившие герои национально-освободительной войны стремительно превратились в новую военнофеодальную знать. Под их властью социальная инфраструктура Чечни не только не восстанавливалась, но и продолжала разрушаться, а сама Чечня все дальше проваливалась в средневековье. Но справедливости ради надо сказать: в этом же направлении Чечню усиленно подталкивал Кремль.

О таинственных контактах российских спецслужб с известнейшими чеченскими работорговцами достаточно много сообщала тогда еще свободная пресса. Остается только гадать, было ли это проявлением тривиальной коррупции или спланированной диверсией, направленной на разложение и дискредитацию потенциального противника. На психологическую подготовку российского общества к новой войне. К реваншу, о котором правящая элита не переставала думать ни на секунду.

А вот о чем гадать не приходится, так это о том, что линия ельцинской администрации на переговорах с лидерами Ичкерии была откровенно гнилая. Она сводилась к формуле: «Ребята! Вы делайте что хотите. Совершайте набеги на соседние территории, похищайте людей, занимайтесь работорговлей, вводите средневековые порядки. Только флаг наш у себя вывесите. И на переговорах садитесь сбоку, а не напротив нашего президента». А если бы вопрос был поставлен иначе — «утешьтесь вашим флагом, но отвечайте за базар»? Вот это была бы позиция «сильной России», отстаивающей свои действительные, а не фантомные интересы.

Подвешенное состояние, в котором Кремль держал Чечню, резко ограничивало возможности ее лидеров выстраивать эффективную государственность. Кроме того его упорный отказ обсуждать признание независимости Ичкерии даже в перспективе связывало Масхадову руки в отношении разгулявшейся военно-феодальной вольницы. На любую его попытку провести демилитаризацию Чечни и добиться разоружения частных армий влиятельных полевых командиров они всегда могли ответить: у нас нет гарантий, что российские оккупанты не придут сюда вновь. Поскольку этого не без основания мог опасаться и сам Масхадов, настойчивости он не проявлял, всерьез трогать своих «батек-атаманов» не хотел и терпел все их далеко не невинные «шалости».

.
Взаимная компенсация по-российски и по-чеченски

Когда началась вторая чеченская, многие были растеряны. Ведь не могло же так продолжаться! Ведь соседство с неуправляемым, недоговороспособным, полуразбойничьим квазигосударством действительно было невыносимо! Ведь что-то надо было делать! Потом это «что-то» обернулось зачисткой в Новых Алдах и тяжелой ракетой, попавшей в грозненский рынок, расстрелами с воздуха и из танковых орудий колонн беженцев, бойней в Комсомольском и много-много чем еще.

Потери Чечни в процентном отношении к населению сопоставимы с потерями СССР в Великой Отечественной войне. Количество «пропавших без вести» уже после того, как активные боевые действия закончились и война перешла в вялотекущую партизанскую стадию, опять-таки в процентном отношении сопоставимо со сталинскими расстрелами 1937-1938 годов. Все знают, что подавляющее большинство этих «пропавших без вести» было похищено и убито российскими или кадыровскими «эскадронами смерти».

Ради чего были принесены все эти жертвы? Уже «первая чеченская» была попыткой поддержать стремительно падавший авторитет быстро деградировавшей власти новой олигархии «прихватизаторов». Попытка оказалась малоуспешной, авторитет режима продолжал падать, и в 99-м году перед олигархами замаячила вполне реальная перспектива потери уже не только авторитета, но и самой власти. А вместе с ней — и доступа к распилу еще не приватизированных ресурсов. Да и уже нажитого непосильным трудом — тоже. А возможно, что и свободы. Вот тогда и придумали способ, как отвести скопившееся в обществе озлобление от правящей клептократии и направить его на другой объект. В качестве последнего ресурса был задействован обострившийся к этому времени «постимперский синдром».

Разочарованное в дискредитированных ельцинским правлением демократических идеалах российское общество неосознанно жаждало насилия. Демонстрация готовности к неограниченному насилию была в этих условиях беспроигрышной тактикой. Обворованному и униженному народу в качестве компенсации была предложена возможность самоутверждаться, унижая другой народ. За этим и была отправлена в Чечню российская армия. «Вторая чеченская» была войной против чеченского народа в такой же степени, как и «первая чеченская».

В еще большей степени, чем первая, «вторая чеченская» была пиар-войной. Она была развязана для того, чтобы никому не известное политическое ничтожество, тряпичную куклу в одночасье надуть до размеров «национального лидера». Чтобы кучка олигархов-клептократов, все «засвеченные» политические представители которых полностью обанкротились, под общий визг «мочить в сортире» ловким движением руки передала власть своему ставленнику, вынутому из рукова. Чтобы сохранить доступ к разделу российских хозяйственных объектов, каждый из которых стоил больше всей Чечни. Чтобы сохранить возможность и дальше безнаказанно «пилить» Россию. Вот ради этого и гибли тысячи чеченцев и русских.

Какими оказались ближайшие результаты и отдаленные последствия? Фактически Путин довел до логического конца «гнилую линию» Ельцина. Будучи не в состоянии подавить чеченское Сопротивление, несмотря на все свое военное превосходство, Кремль развязал гражданскую войну внутри самого чеченского общества, сделав ставку на одну из группировок все того же Сопротивления. В обмен на видимость подчинения и выполнение карательных функций в отношении других группировок Сопротивления он ценой десятков тысяч жизней помог кадыровскому клану установить неограниченную и бесконтрольную власть над собственным народом, измученным, обескровленным и атомизированным террором.

Теперь кадыровская военно-феодальная знать делает, что хочет, точно так же, как и масхадовская. Хотя не совсем точно так же. В отличие от масхадовской, кадыровская знать делает, что хочет, не только у себя в Чечне, но и в непосредственной близости от Кремля. Криминала, произвола, насилия в Чечне ничуть не меньше, порядки вполне средневековые. Зато флаг висит такой, какой нужен Кремлю, и «президент» Чечни садится сбоку от российского президента, а не напротив. Все.

Хотя нет, опять не все. В чеченском Сопротивлении произошла смена поколений. Первая генерация его лидеров и бойцов, выросшая еще в СССР, в большинстве погибла. Им на смену пришли люди, сформировавшиеся в условиях войны и не знавшие советского воспитания. На смену классическому национал-сепаратизму пришел исламский интернационал-фундаментализм. В условиях жестокого оккупационно-коллаборационистского террора он оказался конкурентноспособнее светского национал- сепаратизма. Пассионарный, мобилизующий потенциал у него выше.

Новое поколение бойцов-смертников борется уже не за независимость Чечни, а за мировую исламскую революцию и уничтожение всей «растленной» светской цивилизации. Непримиримый и жестокий исламизм вместе с сопутствующим ему беспощадным терроризмом быстро расползается на соседние кавказские республики и уже выплескивается за пределы Кавказа. О том, что так будет, противники войны предупреждали с самого начала.

До сих пор Рамзану Кадырову удавалось подавать широкой публике свой режим в качестве единственно возможной и вполне приемлемой для большинства альтернативы мрачным религиозным фанатикам. Поток нефтедолларов из Москвы позволяет чеченскому диктатору кое-что подкидывать и простым людям, особенно не заботясь о развитии собственной экономики, а большую часть получаемых средств пуская в распил. Те же, кому подачек не хватает, в поисках лучшей доли устремляются в российские города, на улицах которых утверждают свое превосходство над исконным врагом.

Вот на этом и зиждется личная уния Кадырова и Путина. За то, чтобы перекупленная Кремлем часть чеченского Сопротивления делала вид, что она признает российскую власть, ей не только отвалили немереные бюджетные деньги, не только отдали на поток и разграбление саму Чечню. Ей в качестве компенсации отдали на поток и разграбление Москву. Ее развратили возможностью самим стать завоевателями в чужой стране.

Кадыровский проект — попытка канализировать энергию, направленную на борьбу за независимость, во внешнюю экспансию. Чеченцам предложили самим стать колонизаторами. Не интегрироваться в российское общество, а, сбиваясь в стаи и мафиозные структуры, захватывать в нем доминирующие позиции и навязывать ему свои правила. В качестве компенсации за национальное унижение чеченскому народу было предложено ровно то же, что и российскому: возможность подавлять и унижать других.

.
Травмы, несовместимые с жизнью

Именно чеченская война с неизбежностью сделала проникновение чеченцев в российское общество агрессивным, «завоевательным». Столкнувшись с ответной экспансией, российское общество инстинктивно отторгает даже тех чеченцев, которые стремятся в него интегрироваться. Те, кого не крышуют кадыровские функционеры и «гвардейцы», подвергаются дискриминации. К каждому работодателю, начальнику паспортного стола или менту из ППС не приставить по наблюдателю-правозащитни- ку. Между тем все эти люди вовсе не патологические ксенофобы — они просто не хотят проблем. Все мы видим в каждом чеченце потенциальную угрозу, потому что все мы знаем, что Россия сделала чеченскому народу. Правозащитники говорят, что количество криминальных проявлений со стороны чеченцев молва сильно преувеличивает. Так потому и преувеличивает!

По мере того, как загоняемый вглубь чеченский конфликт расползается на соседние северокавказские республики, и для их элит, и для части общества чеченская модель отношений с Россией становится все более привлекательна. Элиты там насквозь коррумпированы и мафиозны, население имеет все основания для недовольства, но тоже в большинстве не хочет радикального ислама. А тут такой удобный выход для всех…

На самом деле не для всех. Обострившиеся в последнее время проблемы с неконтролируемой миграцией у России начались бы и без чеченской войны. У них есть свой сложный комплекс объективных причин. И это общемировая тенденция. Но никогда межнациональная напряженность в России не достигла бы такой степени, если бы не последствия чеченских войн. Существующий в общественном сознании образ криминального гастарбайтера из Средней Азии — это трансформированный образ все того же «злого чечена», заползающего с кинжалом на наш берег. Никакие гастарбайтеры из отпавших от империи бывших союзных республик, хоть легальные, хоть нет, не создают столько конфликтных ситуаций и не вызывают в российском обществе такой неприязни, как формально являющиеся гражданами РФ выходцы с Северного Кавказа.

Ситуация уже сейчас более невыносима, чем перед началом «второй чеченской». Реальным выходом может быть только предоставление чеченскому народу возможности сделать свободный выбор. Либо действительное, а не формальное вхождение в правовое пространство демократической России на равных основаниях со всеми прочими «субъектами федерации», без каких-либо привилегий. Либо полное государственное обособление с принятием на себя всех вытекающих отсюда международных обязательств.

В возможность первого варианта я не верю. Существование Чечни в составе России без дискриминации и привилегий невозможно в принципе. Оно возможно лишь на основе дискриминации, которую компенсируют привилегиями. Самой возможности нормального сосуществования российского и чеченского народов в одном государстве нанесены травмы, несовместимые с жизнью.

Патологическое упрямство, с которым новорусский режим стремится любой ценой формально удержать Чечню в составе РФ, не имеет никакого рационального объяснения с точки зрения действительно государственных интересов. Никаких проблем, более серьезных и трудноразрешимых по сравнению с возникшими в связи с отпадением Таджикистана или Узбекистана, отделение Чечни не создало бы. Однако важнейшей опорой существующего режима остается миф о Путине как завоевателе Чечни, усмирителе бунтовщиков. Он позволяет Путину выглядеть успешным. Кадыров позволяет Путину поддерживать этот миф. За то и имеет.

Сохранение в силе путинско-кадыровских конвенций в перспективе ведет к взрыву в российских городах, который все равно эти конвенции аннулирует. Но тогда перестанет действовать и принудительная сделка Кадырова со своим народом: отказ от сепаратизма в обмен на превращение России в «зону свободной охоты». И обнаружится, что несмотря на всю усталость от войны и террора, несмотря на разочарование в прежних лидерах и страх перед радикальным исламом, чеченский сепаратизм никуда не делся. Потому что никуда не делась его объективная почва.

Усталость пройдет, силы восстановятся, а на смену дискредитированным лидерам придут новые. И тогда мы снова окажемся перед дилеммой: договариваться с сепаратистами и признать независимость Чечни или воевать до последнего чеченца. Не эту ли перспективу почувствовали так называемые депутаты нашей смешной Госдуры, предложившие законопроект о длительных тюремных сроках за любую пропаганду или даже оправдание сепаратизма?

С так называемыми депутатами все ясно. Будущую дилемму они для себя уже решили. Они собираются воевать до последнего чеченца. На тех же, кто подобный путь отвергает, ляжет историческая обязанность сказать «нет» людоедскому выбору, обосновывать, доказать необходимость отказа от него. Оправдать и поддержать сепаратизм. От их успеха будет зависеть, сможет ли, наконец, Россия вырваться из кровавого чеченского тупика. Смыть с себя позор. Отдать долги. Возможно, им придется действовать нелегально, несмотря на запреты и репрессии. Таков их долг перед родиной. Возможно, тогда и этот сборник пригодится не только в качестве исторического источника.

Александр Скобов, 8 декабря 2013 года

Adam Dervishev

https://www.facebook.com/groups/ChechnyaGlobalInitiative