Заседание открывает заместитель председателя Пензулаев. Присутствует кабинет Халилова в полном составе. Места для публики переполнены.

Среди гробовой тишины оглашаются телеграммы от руководящих лиц Добровольческой армии из Петровска с требованием роспуска парламента и ликвидации правительства. Тут же присутствует князь Н. Тарковский, правитель Дагестана, назначенный ген. Ляховым и приехавший из Петровска для ведения переговоров с горским правительством от имени Добровольческой армии.

Председатель Совета министров генерал-майор Халилов делает внеочередное заявление о сложении его кабинетом полномочий.

На обсуждение ставится вопрос: «Быть или не быть Горской республике?»

Дагестанская фракция высказывает пожелание объявить перерыв, чтоб решить вопрос во фракциях. Чеченская фракция говорит, что оттяжка времени ни к чему и что она знает, куда обращены взоры представителей бедного дагестанского народа, и пусть они сейчас же заявят об этом парламенту.

«Вопрос ближе всего касается дагестанцев и потому мы больше всех ответственны. Нам желательно самим отдельно от других совещаться», — заявляет представитель дагестанской фракции парламента.

С этим заявлением нехотя соглашаются остальные фракции, и объявляется перерыв.

После перерыва заседание возобновляется.

На трибуну поднимается представитель дагестанской фракции Апашев и говорит: «Ввиду того, что фронт, т.е. силы Добровольческой армии вплотную подошли к Дагестану и ввиду того, что у правительства не имеется достаточно организованных сил для противодействия врагу, и принимая во внимание запрещение шариата выступать войной при отсутствии силы, дагестанская фракция пришла к заключению о необходимости выполнения требований Добровольческой армии, роспуска парламента и ликвидации правительства».

Глубокая тишина длится долго, прерываемая глубокими вздохами и шепотом: «Позор Дагестана».

Слово просит представитель Чечни Юсуп-Хаджи. «К тебе мое слово», — говорит Юсуп-Хаджи, обращаясь к заместителю шариатского имама Северного Кавказа. «Здесь с этой трибуны месяц тому назад раздавался глас дагестанского духовенства, призывая на “газават”, когда черные тучи реакции надвигались на Чечню; здесь с этой трибуны кричали те дагестанцы, которые теперь малодушно капитулируют перед опасностью, что они будут биться до последнего за свободу и независимость Северного Кавказа, а в частности Дагестана. Мы верили вам и вашим клятвам. Сотни вдов и сирот, истекавших святой кровью за свободу Ингушетии, смотрели сюда и ждали вас в минуты отчаяния, когда враг Деникин предавал огню мечу цветущие аулы. Увы, вы молчали. Черные тучи наконец кровавым дождем разразились над Чечней. Вы все молчали, а все же крик раздавался из уст дагестанских представителей. Теперь, после поражения ингушей и чеченцев, опасность подошла к вам. Где же оборона, где клятвы и обещания защищать свободу народа до последнего человека? О, Аллах, твое писание вдруг стушевалось, и на месте, где написано, что все от малого до великого должны объявить “газават” тому, кто покушается на свободу народа, вдруг стало “все должны рабски склонить головы перед врагом”. Имам Северного Кавказа, шариатский глава Дагестана, скажи, откуда ты вычитал это, что Дагестан должен склонить свою седую голову перед врагом, или это плод твоих мышлений. Укажи нам это место в Коране. Мы тоже знаем шариат и Коран, но там нет такого места; там сказано, что против сотни неприятеля должен стать один правоверный, если эта сотня неприятеля покушается на его свободу. Отвечай, мы переждем ответа». (Аплодисменты сзади, потом с середины, которые скоро под грозным взглядом главы правительства Халилова и офицерства прекращаются.)

Заместитель шейх-уль-ислама встает. Халилов подзывает его и шепчет ему что-то на ухо.

Представитель Ингушетии просит слово, прежде чем ответит имам предыдущему оратору. Слово дается.

А. Плиев, представитель Ингушетии: «Дагестанцы! Я ничуть не удивлюсь вашему ответу. И тот не удивится, кто знает прошлое тех, кто сегодня говорит, говорит от имени дагестанского народа. Но скажите открыто и честно, к чему была затеяна эта позорная игра. Зачем обманывали народы и толкали их на меч, обнадеживая своими пустыми клятвами? Зачем? Обратите свои взгляды на Азербайджан и Грузию. Неужели ваши лица не покрываются краской стыда после всего, что было сказано этими братскими народами, которым вы теперь готовите нож в спину… Я только что приехал из Тифлиса, где наши представители приняты на конференцию, как равные собратья, и работают не покладая рук. А здесь приготовлена измена. Много говорить не буду, ибо год разговора ничего не принесет, кроме позора. Но знайте, дагестанцы, что мы, ингуши, с именем горского правительства на устах, правами его в руке с честью умрем (дословный перевод с ингушского), но позорно никогда не продадимся». (Переводчик умышленно не переводит речь, боясь чего-то.)

Слово берет имам, заместитель шейх-уль-ислама: «Я всего на своем посту только с 15-го числа и потому не могу дать ответ Юсуп-Хаджи относительно войны ингушей и чеченцев с добровольцами». (На скамьях чеченцев и ингушей шепот: «Халилов научил».) Что касается Дагестана, я скажу, что шариат не позволяет вести войну с добровольцами за неимением сил. (Голос: «Где это написано?») Имам называет том шариата и, цитируя аяты — «стихи Корана», дает сбивчивые объяснения. Имам садится под ехидные насмешки.

Вслед за ним говорит представитель Чечни, Абдул-Халим-Мулла, который, отвергая ничего не стоящее и ни на чем не основанное объяснение, проклинает предателей и изменников. Речь муллы вследствие его резкости почти не переводится. Прения прекращаются.

Председатель ставит предложение дагестанской фракции на голосование.

Орспукаев (чеченец) задает вопрос Апашеву, на какой срок распускается парламент. Апашев уклоняется от ответа, но после настойчивого требования Орспукаева отвечает: «На неопределенное время».

Голосованием предложение дагестанцев единогласно всеми фракциями отклоняется. Тогда Апашев вновь заявляет, что дагестанская фракция, предвидя такой оборот голосования, уполномочила его заявить, что дагестанская фракция горского парламента отказывается от дальнейшей работы в парламенте и находит дальнейшее существование парламента на территории Дагестана при создавшихся обстоятельствах невозможным.

В силу заявления дагестанской фракции председатель в 1 час ночи 21 мая 1919 г. объявляет роспуск парламента горских народов Северного Кавказа на неопределенное время. Тишина. Из среды публики седой старик со слезами на глазах силится что-то сказать, но крики торжествующих офицеров заглушают голос старика.

«Господа, прошу внимания, — кричит генерал-майор Хаджи-Мурат — главноначальствующий над Шурой. — Ввиду роспуска парламента и ликвидации горского правительства и в целях спокойствия беря власть в свои руки, я заявляю, что выезд из города без моего на то разрешения воспрещается. И если с чьей-либо стороны будет попытка к этому, то принятыми мною мерами подобные лица будут арестованы и переданы суду военного времени. Члены парламента могут выехать завтра и вообще когда угодно, а члены правительства лишь после того, когда отчитаются предо мною в своих действиях и обязанностях по службе».

Газета «Вольный горец» 10 (23) мая 1919 г.
Темир-Хан-Шура