Наблюдая вчера как мелко покрапывает дождь за окном в Грозном, в очередной раз думал о том, какую роль играл и играет Грозный в истории Чечни. Размышления эти навевает мне чтение эпистолярного наследия Алексея Петровича Ермолова. Периодически перечитываю его письма, которые вызывают у меня не какие-то даже аллюзии интеллектуального характера, а жесткое, навязчивое, ощущение déjà vu.

«Продолжавшиеся с ряду три недели проливные дожди и холодная чрезвычайно погода препятствовали нам приступить не только к работам крепостным, но даже к приуготовлению нужных для того вещей и к начертанию укрепления. Сие наиболее утверждало чеченцев во мнении, что пребывание наше на земле их временное…» — «Записки А. П. Ермолова во время управления Грузией». М., 1868. С. 46. В глазах простых чеченцев сама природа противится столь неестественному соседству, что не хочется верить в то, что столь коварный и жестокий враг обосновался на твоей земле надолго.

«В производстве работ, сколько могли, чеченцы делали препятствия. Не редко случалось, что солдаты оставляя шанцевый инструмент, тут же брали ружья и отражали нападение.» — «Записки…» С. 50. В другом письме А. П. Ермолов пишет: «Редкая ночь проходила без тревоги, ибо, подъезжая к противоположному берегу реки (Сунжи) стреляли они из ружей в наш лагерь. Нападали на передовые наши посты и разъезды в лесу, где вырубали мы хворост, всегда происходила перестрелка; словом, во всех случаях встречали мы их готовыми на сопротивление». — С. 305.

Чем было вызвано столь настойчивое желание чеченцев избавиться от неприятного соседства? Только ли чувство мести за уничтоженные при постройке крепости аулы двигало чеченцами?

Проанализировав все имеющиеся данные еще в XIX веке профессор М. П. Погодин писал: «При первом появлении наших войск на реке Сунже, чеченцы… всеми силами старались выставить оскорбление, им нанесенное, как обиду общую для всех кавказских народов; они предсказывали в будущем такую же участь и всем другим племенам, если они заблаговременно и соединенными силами не отвратят угрожающей гибели». — Алексей Петрович Ермолов. Материалы для его биографии, собранные М. Погодиным. М., 1864. С. 270.

Таким образом, согласно выводам известного профессора МГУ, чеченцы если не в массе своей, то как минимум их политические лидеры, понимали строительство крепости Грозной не как узколокальную проблему, а обладали способностью масштабного осмысления происходивших событий на общекавказском уровне.

Но было ли у них понимание того, насколько несоизмеримы силы, насколько могущественной империи они противопоставили себя? Конечно, в полной мере неравенство сил чеченцы не могли себе представить. Но они хорошо знали как этот грозный враг раз за разом громил в войнах Османскую империю и Персию. Тогда что же заставляло их не покоряться чужой воле и подниматься каждый раз на казалось бы заранее обреченную борьбу?

Возможно, на этот вопрос ответил персидский наследный принц Аббас-Мирза. В 1818 году в Тегеране, во время встречи с российским дипломатом Алихановым, он заявил: «Мне известно, что русские разбиты чеченцами и потеряли 6000 человек». Когда Алиханов попытался доказать неверность этой информации, принц заметил: «Положим, что твоя правда, но в том я уверен, что чеченцы за веру свою будут стоять твердо и никогда русским не сдадутся». — Акты, собранные Кавказской археографической комиссией. Т. VI. Ч. 1. С. 207.