В один из осенних дней октября 2010 г., я, дядя Рамзан и Мовсар, решили навестить двоюродную сестру моего отца, которая проживала в селе Гехи.
Звали её Зара (мы называли Лалой), дочь Канти Усамы (Усама — старший брат моего деда), была замужем за Бибулатовым Тутри. Когда мы общались, несмотря на две пережитые войны, постоянно говорили о высылке.
Всё пережитое отразилось на её здоровье, и в тот момент она была уже при смерти.
В одной из бесед, после долгого молчания, она прослезилась.
Взяв её руку, дядя Рамзан спросил у неё: «Лала, ты почему плачешь?».
Она сказала: «У меня есть грех, и я не знаю, простит мне его Всевышний или нет. И этот грех, я чувствую, тяжелее всех остальных грехов, которые я совершала».
Дав ей немного успокоиться, дядя Рамзан спросил: «Лала, расскажи мне какой грех тебя волнует».
После минутного молчания ручейком потекли слёзы и Лала поведала нам вот такую историю:
«В 1944 году (ей тогда было 8 лет), в конце апреля, мы ковыряли глиняные стены, чтобы найти зерно, и ходили на поля, чтобы отыскать хоть что-нибудь съедобное.
Мы были истощены и наши силы иссякли из-за голода. Старший брат Паччахь, которому было 13 лет, сильно простыл, кашлял, был в тяжёлом состоянии.
Но я никогда не думала, что он умрет.
В одну из ночей, глядя на костер, он сказал:
«Если бы мы были дома, мы бы не болели. У нас не хватает сил, потому что не хватает еды. Мне кажется, что я бы выздоровел и силы бы восстановились, если бы я выпил куриного бульона, а мясо я и не стал бы есть».
После тех двух месяцев, которые мы провели почти под открытым небом, мы уже ничего не боялись: ни смерти, ни боли.
После его пожелания выпить куриного бульона я потеряла покой и решила украсть в соседнем дворе у казаха курицу.
На третий день я проследила, как хозяин загоняет кур в свой курятник через маленькую дырку, в нее я смогла бы пролезть. Я не боялась ни старика-соседа, ни его собаки.
Просидела допоздна, пока всё затихло, пролезла в курятник через дырку, тихо взяла одну курицу и задушила её.
Подождала, убедившись, что никто ничего не заметил, вернулась домой и попросила приготовить курицу.
Моя мать Хита и тетя Яха удивлённо посмотрели на меня: «Откуда курица?».
Мать начала ругать, а тетя встала на мою защиту, взяла курицу и начала ее разделывать. Когда мой брат проснулся, он увидел, что варится курица. Я его успокоила, сказав, что сосед-казах дал ее нам.
Не прошло и получаса, как он попросил налить немного бульона, чтобы он остыл. Он наслаждался бульоном, пил его мелкими глотками, попросил немного посолить.
Не могу забыть его последние слова: «У нас дома весна, наверное, уже сирень цветёт. Было бы хорошо добавить чабрец в этот бульон, как это делала бабушка «.
Выпив бульон, он прилёг, рассказывая о домашней яблоне (шекaр 1аж), которая должна была дать плоды в середине мая. Потом сказал, что очень сильно хочет спать, лег и больше не проснулся.
И всё это время, до сегодняшнего дня, я думаю о той курице. Когда я была в Мекке, совершая хадж, просила Господа простить меня.
Если бы сегодня была возможность найти казаха, у которого я украла курицу, я бы вернула ему и сто, и тысячу кур, только бы он простил меня.
А простит меня Всевышний или нет — этого я не знаю».
Рассказ Кантаевой Тамуры Альвиевны, с. Старые Атаги.