Наш небольшой старый пассажирский автобус останавливают чуть ли не через каждый километр на блокпостах.
Проверка.
Вложите по мелкой купюре в паспорта. Это небольшие деньги, но они могут спасти ваши жизни!
«Главное – не смотрите им в глаза», – советует солидная женщина. Много женщин с маленькими детьми. Когда долго держат на посту – женщина командует: «Ущипните детей. Пусть громко плачут. У этих свиней тоже есть дети.» Дети громко вынужденно поддерживают ее. Иногда действует.
Среди пассажиров – подросток. Ребенок еще по виду. Огромные черные глаза, длинные ресницы. Как у теленка. И впалая грудная клетка от сколиоза. Зачем он поехал без старших? – Так некому. А младшей сестре нужно специальное питание, которое не купишь там, где идет война. К тому же он взрослый – ему 15 лет.
Он на последнем блокпосту не положил в документ купюру. Мать давала ему деньги: на проезд, на детское питание для младшей сестренки, на блокпосты. Но наверняка он купил лишнее мороженое. И не рассчитал.
– За что вы его забираете? – спрашивает женщина, наш командир.
– У него нет паспорта. Справка какая-то, где печать непонятная. И фотографии на ней нет.
– В таком возрасте паспорта еще не выдают.
– Мне какая разница – нет паспорта, и все!
Мальчика забирают в импровизированный зиндан. Мы все стоим: и женщины, и мужчины. Нас, так называемых мужчин, пятеро. Мы боимся дышать.
Страх. Начинается с мышц живота. Потом волнами перекатывает прямо в горло. Ты силишься, чтобы не дошло до дрожи рук. Во рту пересыхает. И не знаешь, чего ты боишься больше: смерти или унижения. Выбор есть всегда. Но, как правило, выбираешь жизнь.
Жизнь – вообще странная штука: как бы тяжела она ни была – ее хочется Жить.
Неумытый мужчина лет сорока с автоматом и в грязной аляпистой военной форме кричит:
– Все вышли из машины. Документы приготовили. Лицом к автобусу!
От него пахло, как от гиены. Нет, не так: Я не «слышал», как пахнут пятнистые гиены, но уверен, что они воняют так же, как эти солдаты Бальтазара.
А ведь недавно, еще недавно – за тысячи километров отсюда – его била жена за то, что он напился и обмочил брюки от единственного костюма тестя, который они брали для торжества какого-то. А сегодня? А сегодня – о Перун! – целая толпа чужих людей в далеком чужом краю – толпа из мужчин, женщин, детей – боится смотреть ему в глаза. Вот оно – сатанинское счастье!
Надо было спасать мальчика. Единственная надежда – на женщину, которая взялась быть нашим главным. Я ей говорю, что у меня есть сто долларов, спрятанные в потайном кармане джинсов. Кстати, эти брендовые брюки я недавно удачно купил, по настоянию приятеля, с большой скидкой.
Она отвечает, что это лишнее – за сто долларов те продадут собственную мать – и что она сама обо всем договорится. И пошла к ним туда, ближе к зинданам.
За сегодня у нас первая большая радость – наша женщина возвращается к автобусу с мальчиком. Наши женщины начинают задавать ему вопросы. Тот в ответ молчит. Он даже не моргает. Чтобы предательские слезы не выдали слабости его. Ведь он мужчина уже. А здесь столько свидетелей.
Но тут появляется новая проблема: нам объявляют, что дальше не пустят наш автобус, поскольку через час начинается комендантский час! А что нам делать? «Ехайте» обратно.
Опять женщины взяли инициативу на себя: уже группой, во главе с лидером, они идут к начальству. И уговаривают командира. Тот отдает команду: «да ну их – пускай едут».
Женщины, возвращаясь к автобусу, хором благодарят его: » Дай бох вам здоровья! Дай бох вам здоровья «. И уже рассаживаясь по своим местам в автобусе, повторяют на своем языке также хором: «Хьай са долийла хьан. Хьай са долийла хьан».
Думаю. Если я выживу и увижу, как наши женщины будут танцевать юмбу на огромном майдане – я буду молча хлопать им. Если даже мне это не будет нравиться. Ведь это наши женщины. И благодаря им нам удалось выжить. В том числе и этому красивому мальчику.
Автобус, жалобно завывая, словно страх передался ему, с неохотой везет нас дальше – через холодный предвечерний туман – в израненное предгорье, навстречу неизвестности: домой – увидеть близких, если живы еще; домой – если сможем добраться живыми. Домой? Нам всем нестерпимо хотелось жить. Ведь жизнь вообще странная штука.
Но иногда хочется набраться смелости и громко крикнуть кому-то: «Дай бох вам здоровья!». И повторить: «Шай са долийла шу!».