2 «Он что, Масхадов ваш, отмороженный?»
Друг уступил свою квартиру в Ведено для штабных нужд. А сам ушел по ичкерийским делам в шатойские горы. Пребывая в его квартире, я превращаю жилище в кухонный цех, где коллега по аргунской мэрии Зара безостановочно стряпает еду и печет лепешки для раненых бойцов. Муки хоть отбавляй – брат Зары, бизнесмен, грузовиками пригнал ее.
Однажды Аслан, наш Аслан Масхадов, подзывает меня — фронтового пресс-секретаря, механика-электрообеспечивателя, главреда радиошарманки «Волна», корреспондента-наборщика газеты «Ичкерия» — и на ушко просит приготовить ему место, чтобы помыться. Конечно, будет сделано! Точно через час! Я разогреваю воду, ставлю ведро с кружкой в ванну, кладу рядом мыло с полотенцем. А Зара тем временем продолжает печь-жарить, и не спешит покинуть свою жаровню – вот, мол, последнюю сковороду пирожков допеку и уйду.
Дакъаза ма яларг, Зара только выходит из квартиры, и Аслан у порога. Девушка здоровается и тут же уходит. Аслан ступает в квартиру, садится на край дивана, но сидит, озираясь, как будто его застигли при самом постыдном занятии. Я говорю: «Нам никто не мешает, Аслан, все в ванной готово, и пока ты искупаешься, я поставлю чай». «Нет, ты что, я пойду!» — «Не уходи, Аслан, сюда никто больше не придет, Зара тоже ушла в больницу, пока вода теплая, давай!» Нет и нет. А мы-то знаем, что такое масхадовское «нет» — и уговаривать бесполезно. Аслан выпил чаю с пирожками и ушел, не внемля просьбам и мольбам, так и не искупавшись. Зара помешала! Тем, что не ушла во время и вдруг, не дай Аллах, могла бы знать про «баню».
Кстати, про Зару. Ее, математичку от бога, любимицу бедных и безбедных аргунцев, целомудреннейшую девушку с Ийманом, не успевшую и замужем побывать, вывели «неизвестные» прямо с урока в городской 3-й школе в 2000-х и увезли – больше про нее никто не слышал. Эта же участь постигла еще одного зама мэра 90-х, моего коллегу Майрбека Товсултанова.
… Андрей Бабицкий (Радио Свобода), Александр Литвиненко («Комсомольская правда») и журналистка из Чехии Петра Прохазкова два дня уговаривали пойти к Аслану и «выбить» согласие на интервью с ними. Я пошел. Масхадов согласился и позвал всех в «домик лесника» — белёную саманную халупку, что стояла в углу веденской «Крепости Шамиля».
В домике один единственный табурет – на нем Аслан, начисто выбритый, с белейшим подворотничком. Журналисты расчехлили оргтехнику, достали блокноты и успели задать первый вопрос. Вдруг резко взрывается тишина. Самолет бреет небо низко, прямо над нами, запускает ракеты — одну, вторую, третью – и все рядом. Домик в тряске, баллов на 7-8 по Рихтеру. Аслан пропал из виду, хотя между нами не больше четырех метров. Известковая пыль, поднявшаяся со стен, стоит столбом, хоть глаз выколи. А видавшие виды гости-журналисты сидят на корточках, спинами уперевшись о стенку. Я гляжу в единственное окошечко: трансформатор, стоявший у домика, с обвислыми обрывками проводов, разлетается в щепки. Потом самолет удаляется. Мы только теперь понимаем, что Главнокомандующий Масхадов, сидя на своей табуретке, всю эту 3-минутную бесконечность продолжал монотонно отвечать на заданный вопрос.
Когда мы покончили с интервью и выходим из «домика лесника», трясущаяся от ужаса Петра говорит: «Он что, Масхадов ваш, отмороженый? У вас что, нет бомбоубежища тут? Я уссыкалась». (Продолжение историй следует).
#25летначалавойнывчечне, #русскочеченскаявойна, #воспоминаниеовойне, #война1994, #началовойны
Лоьма Чабаев
https://www.facebook.com/ltsjabajev/posts/2597817803601156