Ей вспомнились взрывы домов в России и как после этого начались преследования чеченцев по всей стране. А кое-кто после этого стал президентом России. Объявив это поводом для начала военных действий, на маленькую Чеченскую республику посыпались бомбы.На защиту Родины встали лучшие сыны чеченского народа. Международные деятели произносили слова «озабочены, опечалены, неравнодушны», но никто никому санкций не объявлял, ультиматумы не ставил. Вмиг все эти воспоминания встали комом в горле. Вспомнились родные люди, которых убила эта война… А французское телевидение неустанно повторяло «terroriste d’origine tchétchène»… Oна вдруг вспомнила как в начале двухтысячных, прибыв во Францию и увидев в своем документе слово «russe», она сказала в окошко работнику префектуры:» Pourquoi russe? Je suis tchétchène.» (Почему русская? Я чеченка.) Но работник префектуры ответил:» Nationalite Tchétchène n’exsiste pas.» Ей перевели тогда, что он сказал, что чеченского гражданства не существует. Она тогда постаралась поспорить, поняв слово «nationalité», как «национальность»: «Он же сказал националите. Как не существует чеченская национальность?»- Переводчик сказал, что он говорит про гражданство. Всё же это не давало ей покоя всегда. Почему у нее в документе написано «russe», хотя она не русская? Об этом она говорила не раз и в разных инстанциях, но безрезультатно.

A телевизор все еще вещал:»Terroriste d’origine tchétchène»… Казалось целая скала обрушилась на голову, в ушах зазвенел звон, появилась вдруг одышка -это подскочило артериальное давление. Дочь поняла, что у мамы закружилась голова, быстро пошла за водой. «Лимон» — выговорила она с трудом. Дочь принесла часть лимона и она, выдавив его в стакан с водой, выпила. Про скорую она слышать не хотела… Пролежать там целый день… Зачем? У меня что, аппарата дома нету? Будь что будет — подумала она. Да и не хотелось, чтобы соплеменники, видевшие в ней энергичную, еще нестарую женщину узнали о ее проблеме со здоровьем.

— Выключи телевизор, не хочу слышать, — сказала она.

Наступил вечер. Живые цветы, стоявшие на столе стали похожи на искусственные, они казались холодными и печальными. А соседи езиды, так-же как всегда, орали в своей квартире, доставляя большие неудобства соседям, особенно ей в этот момент. Остальные соседи были французы. Их почти никогда небыло слышно.

— Принеси мне бушоны, чтобы не слышать этих крикунов, — сказала она. Дочь принесла ей ватно-парафиновые пробки. Она закрыла уши.

Вечером она еле встала чтобы накормить дочь, помолиться Богу, но забыла поесть сама.

На второй день интернет кишел от заголовок, особенно российских: «Чеченец зарезал, чеченский террорист и тому подобных». Всполошились все российские чеченофобы, исламофобы, всякие другие фобы и работники спецслужб, выдающие себя за блогеров, и которые не жалели черных красок для чеченцев. Их злорадству небыло предела. «Не зря их Путин мочил… Брейвик был прав… Дикари, пускай уматывают в свои аулы!» — Писали они, как будто выгоняли из их собственного дома. Эти остервеневшие стервятники забыли, как они убили на чеченской земле около полумиллиона чеченцев, включая 42 тысяч детей, они забыли про Грузию, про Украину, про Сирию, где их солдатский сапог оставил грязный кровавый след, забыли про своих профессоров расчленителей студенток, про краснодарских людоедов, про Чикатило и трезвонили на всех сайтах о «диких чеченцах-террористах». Всё это напоминало танцы на трупах.

Она медленно положила телефон, пошла просить у Всевышнего сил, выпила стакан воды, посадила дочь за книгу чеченского языка и села напомнить этим стервятникам в интернете про тысячи убиенных ими на чеченской земле, про страны, где они оставили трупы ни в чем неповинных людей, про их профессоров- расчленителей, про чикатило и других их «добрых соотечественниках». Подтянулись на виртуальное поле боя ее единомышленники и понемножку клеветники стали затихать под натиском неопровержимых фактов.

Ночь была бессонная, но время было потрачено недаром. Пусть они не поняли, что их злословие будет наказано Богом, но поняли, что даже в этом мире забыть им об их злодеяниях не дадут.

Что-то ей пришло на ватсап. Это была женщина-чеченка, живущая во Франции, которая сделала видео о том, как ей взломали дверь квартиры. Она просила помощи , не зная куда обратиться. Потом телефонный звонок и плач: «Арестовали за прошлую драку с арабами.»

Нет, это всё было уже невыносимо.

Она медленно встала, сделала уборку в квартире. Сделала маску для лица. Провела с дочерью урок чеченского языка и по телефону справилась у родителей о здоровье, не затрагивая проблемных тем. Дочь спросила у нее

— Теперь в школе дети не будут мне говорить, что чеченский террорист зарезал учителя?

— А ты скажи, если скажут, что терроризм не имеет национальности и что в наше время террористы появляются тогда, когда это выгодно политикам. Найдешь что сказать, но не оправдывайся, будто ты в чем-то виновата. Хорошо?

— Хорошо.

Затем она надела красивое платье и взяла свой шарф… «О сколько ненавистных взглядов будут сегодня скользить по тебе, но ты держись», — сказала она и завязала его на голову. Затем она вышла с дочерью в парк и зашагала по опавшим желтым листьям, а навстречу шла пожилая француженка с собачкой и… звенящим голосом вдруг произнесла:» Bonjour»…

— Неуж-то мир такой-же как и раньше? — подумала она.

Ей не хотелось возвращаться в квартиру, где она пережила эти дни, казавшиеся вечностью.