Мои гостеприимные хозяева и аульчане крепко спали, когда я услышал сквозь сон какие-то звуки. Выглянув украдкой из маленького оконца, я увидел проезжающих один за другим всадников. Это были солдаты. И не было видно им конца. Я сразу разбудил Товзарху и показал ему ночных проезжающих всадников. Тот, как будто по нужде, вышел во двор, а оттуда выглянул на улицу. И увидел, что всадники торопливо спешились, привязывали коней к его и соседской изгороди и заходили в мечеть, находившуюся буквально в тридцати метрах от его дома.

Мне оставалось лишь лихорадочно думать и искать выход из сложившейся ситуации, слушать неохотно и с ленцой орущего иногда в хлеву осла и ждать рассвета. Правда, я приготовил свое оружие к бою. Нельзя же было умирать бесславно, не захватив с собой на тот свет как можно больше вражеских душ. У хозяина дома оружия не было, зато его храбрость и отвага не знали границ. Когда он вернулся с улицы, я спросил его:

— Товзарха, я слышал, как мои отцы говорили: «Всегда советуйтесь со старшими». Похоже, меня сдали и продали, и этот отряд пришел по мою душу. Если они обнаружат меня здесь, то и тебе достанется по полной. Как ты думаешь, что мне делать?

Товзарха снял висящий на поясе кинжал, достал из-под нар точильный камень и сказал:

— Зелимхан, не переживай! Я не позволю никому войти в дверь, заколю кинжалом, а того, кто полезет в окно, остановит твоя винтовка.

Я широко улыбнулся. Товзарха окончательно развеял мои сомнения на свой счет. Конечно, я и так знал, что он никого не предаст, каким бы он не был нуждающимся. У меня теплилась надежда, что, если кому-то и станет известно, что я нахожусь в ауле, но о том, что я ночую у Товзархи не узнает никто. Вот такие и подобные мысли посещали меня, когда забрезжил рассвет, отсчитывая минуту за минутой. Отчетливо слышны были крики солдат и их командиров, призывающих первых построиться. В окно было видно их, умывающихся снегом, а затем выстраивающихся в шеренгу, один конец которой находился прямо напротив моего окна. Правда, солдат я особо не опасался. Но их сопровождали обычно вайнахские и дагестанские стражники, которые знали, что получат за мою голову немалые деньги. Они старались вовсю и стреляли метко, а солдатам было все равно куда стрелять, лишь бы выстрелы звучали.

Утро неспешно и окончательно вступило в свои права. Солдаты застыли в строю в ожидании приказа своего главного командира. Нам не пришлось особо напрягаться, чтобы услышать его. Приказ был такой: «Староста аула Одду распределит вас в каждый дом по трое. И вам придется провести здесь какое-то время, пока Зелимхан сам не явится к нам. Содержать вас будет аул. При подселении каждый дом должен быть вами обыскан. Враг царя абрек Зелимхан должен быть обнаружен и обезврежен! Вам понятен приказ?! Приступайте!» Офицер закончил, а я вспомнил про осла в хлеву Товзархи. Я спросил у него:

— А на твоего осла сбруя есть?

— Все есть: и сбруя, и хлыст, и хурджины, — ответил он и добавил, — этого осла оставил у меня на время один дагестанец — уличный нищий, так как в горах выпал большой снег. Обещал забрать, как только установится хорошая погода.

— Тогда, Товзарха, пока я буду одеваться, быстро запряги осла, прикрепи хурджины, словом, приготовь его быстренько.

Я приклеил себе накладную рыжую бороду, которую всегда носил с собой, надел старый стеганый бешмет Товзархи, который доходил мне до самых пят, подпоясался старым и узким кушаком, напялил на голову тоже старую шапку хозяина. Закончив эти приготовления, я перешел из дома в хлев и, взяв осла под уздцы, вывел его во двор и сказал Товзархе:

— Если будут спрашивать, скажешь, что я уличный попрошайка из Дагестана.

Я оседлал свой «аргамак» и как ни в чем не бывало подъехал на нем к толпе военных. Обратившись на андийском языке к главному из них, попросил подаяния. Он вытащил из кармана серебряный рубль и протянул мне. И вдруг осел не без моей помощи вытянул ушастую голову и завопил, как бы выражая свою ослиную благодарность:

— И-и-и-а-иа-иа-иа!

Когда я был еще маленьким, андийские мальчишки открыли мне секрет, как заставить осла орать. Для этого достаточно было сильно ущипнуть его за холку, часть шеи смежную с хребтом. Срабатывало безотказно.

Поддавшись почину своего начальника, ко мне подошли еще пять-шесть человек и положили в мою протянутую и сложенную лодочкой руку несколько монет. Под громкие звуки и рев, издаваемые ослом, я покинул площадь перед мечетью. Еще долго вслед за мной доносился громкий смех солдат, которые смеялись надо мной и ослом. Чтобы не вызвать ни у кого подозрений, я останавливался на улице почти у каждого дома, как бы прося подаяние.

Таким образом, я достиг окраины аула, спустился к речушке Тениг. Оставил там у мельника Керима осла, чтобы он присматривал за ним, пока солдаты не уйдут, а потом отвел его к Товзархе. От него я через мовкинский хребет пошел к своему родственнику Мадашу — на хачароевский хребет.